Маленький Гленн так никогда и не понял, почему полиция не посадила в тюрьму людей, которые отобрали у отца его предприятие. Из этой ситуации он вынес глубокое чувство несправедливости, крайнее отвращение к деловому миру и пообещал себе, что когда вырастет, то станет полицейским и заставит всех уважать закон.

– Ты слышал? – спросил Гленн.

– Что?

– Треск.

– Какой треск?

– Стол, он, похоже, закряхтел.

– Не мели чушь!

– Дерево стонет, перед тем как сломаться.

Роберт пожал плечами, но все же встал со стола.

– Кроме того, – сказал он, – я попросил наших инженеров тщательно изучить, как именно происходила передача аудиосообщения от поджигателя в башни. Он должен был оставить хоть какой-то след, взламывая их системы безопасности. Нужно понять, как он это сделал, и быть начеку в следующий раз: быть готовым анализировать доступ к компьютерам в режиме реального времени, непосредственно в момент атаки на башню, чтобы засечь IP-адрес этого типа сразу после отправки сообщения. Так мы его и возьмем.

– Возможно. Я же, со своей стороны, делаю ставку на музыку… – заметил Гленн.

– Музыку, которую он транслировал при падении башен?

– Да. Я опросил всех свидетелей, кто ее слышал, чтобы установить, какая это была мелодия.

– Не понимаю, что это даст.

– Ее описали как странную и старомодную. Такую мелодию случайно не выберешь. Несомненно, тут есть какой-то тайный смысл. Я чувствую, это важно.

Роберт скорчил недоверчивую мину и повернулся к двери.

– Заруби себе на носу, – сказал он, стоя уже в дверях, – нам платят за то, чтобы мы думали, а не чувствовали.

Безжалостная серия звуковых сигналов телефона вырвала меня из объятий сна с жестокостью тюремщика, который выволакивает брыкающегося заключенного из камеры, чтобы отвести на эшафот.

Шесть часов утра.

Темень, хоть глаз коли.

Я отключил сработавший будильник. На экране высветился значок голосового сообщения, оставленного для меня кем-то накануне. Я хотел было проигнорировать сообщение, но случайно нажал на «Прослушать».

– Мистер Фишер, я Энтони Бузмен из Института медиатренингов. Звоню вам, потому что вы должны были назначить дату нашей встречи. Ваш агент, Билл Кримсон, предупредил меня о срочности вашего обучения, так что я удивлен, что вы до сих пор не вышли на связь. Буду благодарен, если вы свяжетесь со мной, как только получите это сообщение.

Я зажег ночник, стащил с себя одежду и доковылял до ванной комнаты. Ее освещение было ослепительно-ярким, и я немедленно выключил его, оставив дверь открытой и довольствуясь рассеянным светом ночника.

Теплая вода понемногу возвращала меня к жизни.

Я поспешно оделся и спустился к стойке регистрации. Ночной портье был все в том же разобранном состоянии. Он сообщил, что завтрак подают начиная с половины седьмого.

– Неужели у вас нечего съесть прямо сейчас, чтобы не дожидаться начала завтрака?

Он проводил меня к ужасному автомату с продуктами в полиэтилене по два доллара. Чипсы со вкусом барбекю, «Принглз» со сметаной и луком, чересчур сладкие шоколадные батончики…

– Может быть, на кухне найдется кусок хлеба?

– Еда будет готова к шести тридцати, сеньор.

Я капитулировал.

Подождал Анну за застекленной дверью первого этажа. Она прибыла вовремя, разорвав светом фар ночной мрак на парковке мотеля.

В машине приятно пахло маффинами.

– Я разогрела их дома перед выездом, – сказала она. – Так и думала, что в это время в мотеле не найдется ничего съестного.

Вскоре мы добрались до военной базы и припарковались под секвойей перед зданием лаборатории. Мы вышли в ночь, залитую туманом, густым туманом, который поглотил лес и окутал небольшое строение белой вуалью, пропитанной влажным запахом деревьев.