– Чтоб я сдох, – выдохнув, он распрямляется и окидывает территорию мрачным взглядом своих темно-болотных глаз. – Неужели у нас тут проклюнулся серийник?

Серийник – это серийный убийца. Или насильник. Или и то, и другое сразу. Например, как в этом случае. Слово, почти выветрившееся из широких глянцевых коридоров Бюро. Слово-призрак.

И вот сегодня, утром четвертого сентября, оно вновь появилось на свет. После стольких невероятно долгих лет тотального забвения.

– Мы ведь дадим комментарии прессе? – с надеждой произносит Коледос, и Морган осознает, что если бы ситуация позволяла, чертов юнец сейчас бы подпрыгивал до самых грозовых туч, висящих над его башкой. – Разумеется, когда закончим здесь.

Но Морган не спешит ему отвечать. Он вообще не слушает своего напарника.

Он смотрит себе под ноги, все еще не решаясь поверить в то, что происходит. Потому что это кажется ему практически невозможным. Фантастическим бредом чьего-то больного воображения.

Кто может быть настолько дерзок, чтобы решиться бросить вызов полиции целого штата? Во времена, когда можно выяснить, сколько ты подрочил на этой неделе, даже не заглядывая в твою берлогу и не задавая ни единого вопроса? Когда любая финансовая операция навечно залипает на безликих задниках хостингов? Когда убить человека и избежать наказания за это так же сложно, как изобрести лекарство от рака?

Как?.. Как может зародиться серийный убийца и насильник в одном лице сейчас? Прямо здесь?..

– Пресса может катиться в задницу, – сухо отвечает Нил Морган, разбивая розовые мечты напарника в щепки. – Свяжись с Бюро и потребуй прислать сюда специальный наряд. И кого-нибудь из отдела по борьбе с сексуальными преступлениями. Нам не помешает лишняя пара рук.

– Понял… – убито отвечает Коледос.

– Всех копов и любопытных убрать за ограждение, – продолжает Морган. – Ничего не трогать, не ходить здесь и не топтать. Не дышать, не пердеть и даже не моргать. Ты все понял?

– Считайте, что я уже все сделал, – звучит рядом знакомый голос, а через секунду Коледос уже проносится мимо с телефоном в руке.

Оставшись в полном одиночестве, Морган нервно скребет свой наморщенный лоб. Где-то за его спиной слышны встревоженные голоса зевак. Чуть ближе бесконечно переговариваются копы, время от времени отвлекаясь на свои хрипящие рации.

Воздух вокруг пахнет холодным влажным ветром. И остывшей человеческой кровью.

У обнаженного трупа, безвольно валяющегося внизу, почти не осталось головы. Из-за широко раздвинутых ног виднеются обрывки плоти – того, что некогда было женской вагиной. Морган отчетливо видит ее влажные темно-бурые складки, торчащие во все стороны вместе с вывалившимися наружу кишками.

На черепе, частично оголившемся из-под рваной кожи, местами торчат свалявшиеся длинные волосы, перепачканные замерзшей грязью. Скорее всего, когда-то они были светлыми. Крашеными. Агент ФБР хорошо знает, что такое отросшие темные корни. Когда-то у него была жена, красившая свои каштановые волосы в блонд. Это нужно делать каждый месяц. Иначе пряди отрастут, и разница в переходе оттенков будет отчетливо заметна. Как у трупа внизу.

Концы челки слиплись от чего-то полупрозрачного, успевшего застыть на пронизывающем холоде. Он почти уверен в том, что это – мужская сперма. Убийца затащил сюда жертву, облюбовав укромное местечко среди брошенных ангаров. Потом раздел ее догола и изнасиловал. Скорее всего, он заставил ее делать минет. Поэтому на коленях предполагаемой Тары Эдмонтон остались куски грязи. Она явно вминалась ими в почву, еще влажную после недавнего дождя.