Помимо дорогих колес, у «Dodge» был полный привод и восьми-ступенчатый автомат. Это означало, что до первой сотни машина разгонялась за неполных семь секунд. Саймон впервые встретил такой мощный аппарат и впервые такую безалаберность владельца. Под рулем сверкали на солнце ключи.

Недолго думая, Саймон открыл дверцу и повернул ключ зажигания. Автомобиль резво тронулся с места, оставляя после себя пыльное облако.

Следующий час Саймон чувствовал себя королем дороги, обгоняя все машины на трассе, еще через час ощущал себя королем секса, раздевая Энни на заднем сиденье, а через полчаса читал молитву, сидя привязанным к стулу на каком-то заброшенном складе.

На него в упор смотрело дуло Гризли, и все, что Саймон знал об этом пистолете – его можно носить с взведенным курком и включенным предохранителем. А еще им можно было убить, ударив рукояткой, потому что она была в два раза тяжелее других моделей оружия.

– Гризли предназначен для охоты на среднюю и крупную дичь, – спокойно произнес темноволосый парень, которого Саймон прозвал "Тупой мажор". – Поэтому не переживай, стрелять в тебя я не стану. По крайней мере, не сегодня.

– Хочешь сказать, что я мелкая сошка? – спросил Саймон, вздернув подбородок.

Он с ненавистью сжал зубы, а его подбородок выступил вперед. Так было всегда, когда Саймон по-настоящему злился. Но злился он на самого себя.

Как можно умудриться не удрать на «Dodge» с бешеным разгоном от фургона, заехав в тупик в районе, где Саймон родился и прожил неполных двадцать два года?

– Верт, ты посмотри, он еще огрызается, – ухмыльнулся блондин.

Он выглядел, словно сошел со страниц каталога дорогой мужской одежды: небрежно распахнутый однобортный светлый пиджак, темно-синие слаксы и начищенные до блеска дизайнерские туфли. Высокий лоб на бледном лице скрывали белые пряди.

Саймон прозвал его "Белобрысый тупой мажор".

Белобрысый открыл заднюю дверцу старого фургона, достав оттуда клюшку и мяч для гольфа. Затем положил шарик на землю и взглянул на Саймона:

– Сыграем партейку? – он начал прицеливаться. – Правило простое и единственное – я игрок, а ты – лунка.

В воздухе просвистела клюшка, и через мгновение Саймон болезненно поморщился. В его грудь угодил мяч для гольфа, но по ощущением смахивало, словно в него ткнули со всей силы битой.

– Погоди, Теон, – Верт помотал головой и нахмурился. – Вдруг перед нами сидит крупная дичь, а мы не оказываем почести.

Саймон смотрел на Верта и на пистолет. Если бы Тупой мажор вздумал его прикончить, он бы давно это сделал.

– Я не крупная дичь, но и не мелкая. С десяти лет разбираю тачки в мастерской. А еще мне хорошо дается любая техника любой сложности, – произнес Саймон, стараясь отследить реакцию Верта.

– Хорошо дается техника, говоришь? – Верт прищурился. В последнем заказе от Кристофера была сигнализация особой сложности, и Верт всю голову изломал, как ее отключить. – У меня к тебе есть предложение. Если справишься, ты больше не будешь чинить тачки.

– Лучше бы я тачки чинил, – усмехнулся Саймон, хлопнув дверцей автомобиля. – Без стресса и потраченных нервов.

Его взгляд задержался на вывеске паба «Get Lucky». Колокольчик над входом мелодично зазвенел, когда Верт и Саймон зашли в помещение, интерьер которого напоминал английский стиль.

Нетронутые краской стены из красного кирпича, флаги Великобритании на спинках высоких барных стульев, старинная массивная мебель и приглушенный свет тянувшихся с темного потолка лампочек. Место несло отпечаток родного города, где родился владелец бара, которого звали Теон Клаттербак.

Теон рассказывал, что его далекие предки были зажиточными голландскими купцами. Верт знал, что это выдумки и наглая ложь, но на девушек легенда действовала впечатляюще.