– Само собой, – подтвердил Игорь. – Вопрос первый. Могу ли я побродить по ИТЦ и поговорить с сотрудниками, хорошо знавшими Травкина?

Брови гендиректора приподнялись.

– Вообще-то, господин журналист, у нас режимное предприятие. Бродить кому попало здесь не положено.

Игорь чуть подумал.

– А если в сопровождении? Олег Тимофеевич, меня интересуют взаимоотношения покойного с коллегами по работе. В этой области, полагаю, Горводоканалу скрывать нечего.

Гендиректор также подумал.

– В сопровождении, пожалуй. На сколько дней вам выписать пропуск?

– Недели на три?

– Ничего себе! Вы что, роман писать собираетесь?

– Олег Тимофеевич, судите сами. Кого-то из сотрудников я застану не сразу. Чьи-то слова придётся проверять. Чего-то я просто не пойму и обращусь, если позволите, к вам за разъяснениями. Три недели – срок небольшой.

Ракитин барабанил пальцами по столу.

– Ещё и разъяснения вам подай. Ладно, допустим. Озвучьте следующей ваш вопрос.

Игорь перевёл дух. Оставшиеся вопросы значения не имели и были нужны лишь для отвода глаз.

Куст боярышника у входа в административное здание почти распустил кружевные листочки. За кустом этим, словно хищник в засаде, щуря серо-зелёные глаза, притаилась Рита Володина. Золотистые её волосы, собранные в «конский хвост», казалось, излучали электричество. А неподалёку, на тротуаре, хлопотунья-бабуля кормила голубей, кроша сдобную булку. Голуби клевали с достоинством. «Народ охренел! – подумала Рита. – Заголовок для статьи». За этими наблюдениями она едва не проморгала спустившегося с крыльца Могилевича. Шагнув из-за куста, Рита заступила ему дорогу.

– Что ты вообще творишь? Звёздной болезнью маешься?

Могилевич оглядел её, будто видел впервые.

– О чём вы?

– Это моё расследование! – притопнула каблучком Рита. – Моё, понял!

Могилевич стоял, покачивая портфельчиком.

– Простите, но я значительно вас опережаю. Так уж получилось. Разумеется, вы вправе объяснить это моей «звёздной болезнью», глобальным потеплением или падением курса рубля. Могу я идти?

Рита слегка опешила, что случалось с ней нечасто.

– Ах, пардон! – сказала она. – Ты со мной на «вы»: дистанцию держишь. Конечно, я всего лишь провинциалка из Твери – амбиций выше крыши, но достижений пока никаких.

– Так и напишут на вашем надгробии, – подхватил Могилевич. – Трогательная история, берущая за душу.

Щёки Риты вспыхнули, и румянец растёкся по лицу, поглотив веснушки возле носа.

– Слушай, звезда журналистики… Задание мне дал Фролов, сколько ещё повторять…

– Вот с Фроловым и разбирайтесь, – парировал Могилевич. – Посоветуйте ему сослать меня в Тверь, дабы уравнять шансы. Если заартачится – включите своё неотразимое обаяние.

Рита глянула на него с прищуром.

– До чего же хочется набить тебе морду.

– Не сейчас, – изобразил поклон Могилевич. – Если других проектов у вас не заготовлено, разойдёмся по углам. – Он зашагал к бордовому «вольво», качая портфельчиком.

Сквозь толчею голубей Рита в ярости ринулась к своей машине. Перед ней голуби, не желая взлетать, разбегались как тараканы.

Троица в салатовом «сузуки» следила за экспрессивным общением Риты с Могилевичем. Близнецы на заднем сидении опустили на лбы капюшоны и потянулись к бейсбольным битам. Один из них, с синяком на скуле, простонал:

– Неужели я никогда ей не вдую? Хоть разок!

Брат пихнул его локтём.

– Колян, сконцентрируйся. – И обратился к парню за рулём: – Ну чё, Славик, погнали? Айн, цвай, драй – и нас нет.

Но Славик, мусоля зубочистку во рту, с приказом медлил.

– Народу многовато, – буркнул он, оглядевшись. – И менты маячат.

– И ветер, бля, дует, и деревья качаются, – подхватил тот же близнец, следя за тем, как Могилевич садится в машину. – Долго будем суходрочкой тут заниматься?