– Доктора ждать, – нервно сглотнул Орхан. – Я лучше подождать. Дрова рубить, – вырвал он у нее топор.

Женька поспешила смыться со двора, иначе это никогда не закончится. Ансельмо рвался до Младшей с каким-то важным делом, но это подождёт. До дома Химеры всего несколько шагов, Женька рванула на себя дверь и застыла в немом остолбенении. Нет, сегодня определенно где-то что-то сдохло.

– Формируешь коллекцию от кутюр? На неделю моды в Париж собралась? Без шуток?

Маргоша встретила ее в «обновке». На ней только деревянная кадка из-под воды, дно выбили и натянули на нее, словно платье-пояс. В кадке она абсолютно голая, прикрыто всё ровно от сосков до предельно сомнительной зоны бикини. Из аксессуаров только ручка от кадки и носки. Девушка шагала в ней, как в бочке, придерживая руками.

– Смородина, ха. Что бы ты понимала в моде? – зло пропела та. – Экологично, современно, броско. Немного с вызовом, но без этого фурор не произведешь.

Маргоша наклонилась поднять с пола драный лифчик и блеснула фурором так, что Женька даже ослепла.

– Стильненько, – согласилась она. – Как вариант нижнего белья. На купальник можно не тратится. Оверсайз, с размерной сеткой несложно угадать. Для массового производства незаменимая вещь.

– Ну так. Обращаем ваше внимание, многоуважаемые зрители, как стройнит эта деталь одежды любую девушку, – покрутилась во все стороны Маргоша. – На фоне Барилл Дэ Аква11 вы всегда смотритесь изящной и хрупкой, как русалка. Женька, это бомба.

– Это бочка.

– Какая же ты душнилово, Смородина, – отмахнулась та. – Надо же мне в чем-то ходить, пока Эдик постирает и подремонтирует шмотки. Выбор невелик, соломенное платье мне не подошло, чешется. Да и букашки там, фу. Подушками подвязываться неудобно, они маленькие и узкие. В одеяле и матрасе тоже неудобно, там солома книзу сползает, ходить мешает. Эдика раздевать жалко, замёрзнет, заболеет.

Она рассказывала это так, что сомнений не возникает. Она испробовала все варианты, и коллекция практически сложилась. Кадка с водой, как вишенка на торте, венец подиума.

– Кстати, Смородина, так и будешь ходить в кроваво-буром ватнике? Раздевайся, Эдик твои обноски тоже постирает. Бери вторую кадку. Присоединяйся к высокой моде.

Через десять минут они обе дефилировали в Барилл Де Аква и ржали, как потерпевшие. Эдик заскочил мокрый, но довольный. При виде второй порции вещей довольство подрастерял, но покорно отправился на реку, выполаскивать кровь.

– Зачем выскочила там? – затихла от смеха Женька. – И вообще, как оказалась в лагере? Я же одна ушла.

Маргоша беспечно пожала плечами.

– Значит, не одна. Подбегаю к лагерю, думаю, ну всё, туточки Смородина без меня влипнет в историю.

– Конечно, влипну. Я же вместе с тобой никогда в истории не влипаю. Только без тебя.

– Не надо ерничать, – фыркнула Маргоша. – В этот конкретный раз ты без меня решила влипнуть. Непорядок.

– Действительно, чего это я? Во все тяжкие и без тебя. Ну, и?

– Ну, и, бегу, сбивая лабутены а-ля «радость доярки». Кстати, Дженералиссимо, заценила, как твой Баренцев там устроился? Это же с душем и санузлом, наглость какая.

– Не отвлекаемся, – осекла ее Женька. – Что дальше?

– Джакузи, ты прямо как на допросе, – возмущалась Марго. – Дальше вижу, как тебя окружили супостаты. Я и бросилась спасать горемычную. Кто ж ещё, если Эдик отстал где-то в начале пути? Вот мужики пошли, слабую женщину догнать не смог.

Женька беззвучно хмыкнула. Слабая женщина к моменту прибытия «на помощь» выглядела настолько свирепо, что там из слабого только встречный ветер. Химера в своей воинственной ипостаси отрастила зубы с ладонь и когти как у медведя гризли. В облике изменились ноги, будто вывернуто колено, а всё тело обострилось от вздутых сухих мышц. Нижняя челюсть раздвинулась, пасть стала почти необъятной, а изо рта змеился длинный раздвоенный язык. Она эти десять верст не пробежала, а проскакала с чудовищной скоростью, сбивая в обморок обомлевших хищников.