Прошло время безумных учёных, отдавших всё во имя всеобщего блага. Сюрные сюжеты мира перестали принимать столь дивную заковыристую форму, как, например, история синильной кислоты – основного компонента газа «Циклон Б», которым нацисты убивали своих жертв. Прусской синью, берлинской лазурью, милори – названия одного и того же оттенка синего цвета – обрисовывали одеяния святой Богоматери, держащей в руках маленького Иисуса. Из этой же краски Карл Вильгельм Шееле извлёк чистую синильную кислоту, которая через полтора столетия пройдётся по миру волной мучительных смертей. История, как бокал изысканного вина – есть в ней всё: и нюанс, и богатство деталей, присутствует определенная неоднозначность и со временем становится лишь лучше и лучше, обрастает новыми «вкусами», такими как, например, триумф отца химического оружия Фрица Габера, который, дьявольски изобретя ужасный яд, решил проблему мирового голода, при этом потеряв жену, совершившую самоубийство, разойдясь с ним во мнениях после проведения им газовой атаки 1915 года, чьи плоды привели к созданию Женевского протокола. Одну половину накормил, другую подверг мучениям. И не сказать, что накормил достойных, не сказать, что замучил того заслуживших. Когда к власти пришёл Гитлер, новое правление в виде национал-социалистической партии обязало Габера отказаться от всех заслуг и авторства над научными работами, потому что он был евреем. Евреем, променявшим свою жизнь на служение нации. Его сын, видевший смерть матери, покончил жизнь самоубийством в сорок шестом году, поняв масштабы несчастий, вызванных «Циклоном». В его голове не укладывалась мысль, что из-за открытия его отцом процесса синтеза аммиака в год производит чуть больше ста миллионов тонн удобрения. Зло всегда побеждает в сердце. В бокале всегда кружится вино, от вина всегда пьянеешь – основы вещей, неизменные правила жизни. Правила жизни… Правила жизни… Правила жизни. Помни: «Машина для пыток – ты в ней ещё один винтик». Кружишься в такт механизму – получаешь от жизни сплошное прямолинейное удовольствие, всё идёт, так сказать, по плану – не твоему, конечно, но по выверенному плану, а что может быть лучше, чем когда твою жизнь просчитали и выстроили за тебя? Работа – дом – работа – дом – кладбище – гроб. Или неудачи за неудачей – римский цирк, подлость – успех. Если вдруг почувствуешь, что идёт что-то не так, сразу получишь дозу стрихнина или всё той же синевы Богоматери – всё просто. Всё работает по правилам. Невольно начинаешь анализировать, видеть во всём несправедливо осужденную участь Хемингуэя: успех – свобода – паранойя (???) – разрушение – смерть. Если бы не свобода, то не было бы и «паранойи», которая оказалась небезосновательной. Эрнеста выдавали за Эндрю Леддиса5, но он был Тедди Дэниелсом и был им взаправду. Лоботомия или лечение электрошоком – не важно, суть ведь одна: в человеке уничтожили человека, оставив одну ничтожную ракушку. За ракушкой после смерти моральной неизменно следует смерть физическая. Всё работает по правилам.

Правило №ХХХХ…

«Каждого сломанного винтика касается Богоматерь.»

Каждого сломанного винтика касается Богоматерь – факт. Ты сходишь с протоптанной дороги и ждёшь, что мир встретит тебя цветочной поляной, а не голодным медведем гризли? Статистически в мире примерно семь процентов людей думают, что смогут победить медведя при прямом столкновении. Вот же идиоты! Те самые самоуверенные смельчаки, что так любят погибать первыми. Медведь в большинстве ареалов представляет вершину пищевой цепи. Выше этой здоровой твари стоит только человек с винтовкой. Человек без винтовки стоит примерно на уровне лосося. Медведь – животное страшное, его тупорылая псовая морда не заточена под выражение эмоций, он не знает приручения, не знает обмана, как то знает лев: большинство кошачьих, даже очень больших, может принять человека за своего. Это такое деликатное пушистое общество, полное толерантности – ну и что, что ты меньше и не похож на нас? Главное, что ты с нами вырос, дружок! Медведь же скотина совершенно другого калибра. Ты не медведь? Ты еда. Когда человек поедает за столом дорого ресторана, обогащенного звездой Мишлен, он ест медленно, смакуя каждый кусочек, заставляя отрабатывать предоставленную атмосферу, общество и еду, уплаченные за них деньги. Медведь в этом плане очень похож на людей. Вы для него представляетесь точно таким же стейком. Когда он заваливает вас на землю, разломав вам рёбра и позвоночник, нанеся своими костями глубокие рваные раны, уходящие в кровоточащую плоть на восемь сантиметров и протяженностью вдоль всего тела, медведь предпочитает «кайфануть». Развалившись рядом с вами, он медленно и неторопливо начнёт открывать от вашего тела кусочки сырого мяса, пока вы будете в полном сознании. Его не сильно интересует, насколько громко вы кричите, ведь это просто стейк слабой прожарки, стейк с кровью – крики входят в стоимость ужина. Жизнь тоже похожа на медведя, но совсем не похожа на кошку. Нам любят рассказывать, что кошачьи играются со своей едой, но это правда лишь наполовину. Взрослая кошка куда более заинтересована вспороть вам глотку, чтобы вы не мешали своими совсем не музыкальными криками. Жизнь же любит смотреть, как вы страдаете. Обычно на это говорят, что Бог посылает нам испытания, чтобы проверить нас. Бог также любит нас. Нет ни одного статистического исследования, что за испытаниями следует хоть какая-то «любовь». Если ты в чём-то виноват, то виноват только ты, но если ты чего-то добился, то это полная благодарность Господу Богу. Он выступает в роли абьюзивного родителя, такая подлая роль досталась ему от общества. Это придумал не я, а наша культура – я лишь констатирую факты. Ты сходишь с тропы, начинаешь крутиться в обратную сторону – жди