Рисунок 9. Соотношение развития стран, относящихся к матрице Х и Y, в суммарных долях ВВП в % за период с 1820 по 2015 гг.[14]

Таким образом, изучение трансформации институтов в рамках моделей институциональных матриц как системообразующих отношений экономических систем с использование метода эволюционной теории позволило прийти к следующим выводам.

Институциональные матрицы опираются на институты собственности и создают эффект жесткой конгруэнтности для новых институтов, эффекты блокировки и эффекты колеи. Системное обновление и трансформация институтов в рамках заданной институциональной матрицы X или Y невозможно. Развитие базовых институтов, и в первую очередь институтов собственности, и их обновление может осуществляться только как частичная трансформация их отдельных параметров, таких как субъект и объект, гарант института, санкции за нарушение формальных и неформальных правил.

Изучение институциональных матриц Х и Y показало, что прежнее доминирование институтов матрицы Y сменилось постепенным отставанием. В чем кроются причины данной тенденции, что происходит с институтами Y матрицы, в каком направлении они трансформируются?

Российский экономист Капелюшников Р.И. считает:

«что в начале XXI в. мировая экономика пережила радикальную трансформацию, приобретя немало новых черт, с трудом поддающихся теоретическому осмыслению.

Сегодня это мир, где налицо резкое замедление темпов экономического роста, хотя причины этого замедления до сих пор остаются не до конца понятными»[15].: много говорят о Четвертой промышленной революции, но нет ощутимого ее влияния на динамику производительности труда, распространены страхи по поводу возникновения крупномасштабной технологической безработицы, но фактическая безработица поддерживается на достаточно низком уровне.

Модель экономического либерализма или «западная модель», в противовес модели «экономического авторитаризма», по Стефану Хедлунду, начала приближаться к своему закату и демонстрировать нежизнеспособность «предпринимательской деятельности под растущим гнетом государственного капитализма»[16]. Эти утверждения подтверждают выводы С.Г. Кирдиной-Чэндлер о смене траектории развития институциональных матрицы X и Y.

В 1952 году, когда капиталистическое общество было на волне экономического роста, Лайонел Роббинс высказывал сомнения в дееспособности предпринимательской экономики, в которой «преследование собственных интересов, не ограниченное правильными институтами, не гарантирует ничего, кроме хаоса»[17].

Современные исследователи рыночной экономики развитых стран в аспекте трансформации институтов, выделяют ряд причин, вызывающих качественные изменения институциональной системы:

– «Финансиализация» экономики как проявления кризиса институтов демократического капитализма;

– Трансформация институтов под воздействием финансового кризиса 2008 года;

– Системная институциональная проблема, которую Джозеф Стиглиц, лауреат Нобелевской премии, назвал как «приватизация прибыли и социализация убытков»;

– Модификация институтов взаимодействия труда и капитала;

– Институциональные изменения под воздействием цифровой экономики.

Трансформация институтов капиталистической экономики развитых стран в направлении усиления финансового сектора и институтов финансовых рынков происходила постепенно, начиная в 1960-х годов. Вольфганг Штрик характеризует этот процесс следующим образом:

«Деньги – самый загадочный институт капиталистической современности – были нужны для того, чтобы снять напряжение от потенциально дестабилизирующих социальных конфликтов: сначала с помощью инфляции, потом – растущих государственных долгов, далее – путем расширения рынков частного кредитования и, наконец, сегодня – через покупку центральным банком государственных долгов и банковских обязательств»