– У тебя действительно есть перцовый баллончик?

Я ответила ему самым невинным взглядом. Конечно же, у меня был баллончик. Единственный ребенок очень ответственно и серьезно подходивших к процессу воспитания родителей, да и тот (в данном случае та) полтора метра с кепкой. Так что у меня были и курсы самообороны за плечами (как будто они помогут при моем телосложении), и перцовый баллончик… насчет использования которого я уже почти не шутила.

Айтишник озорно улыбнулся.

– Заманчивое предложение, – он подхватил со стола флешку на синем шнурке. – Ладно, согласен. Пошли, крошка.

С этим, правда, вышла заминка, потому что в дверях мы столкнулись с еще одной посетительницей. Симпатичная полная латина с нежно-салатовым ирокезом на голове бросила на меня быстрый взгляд и коротко спросила у Диза:

– Она?

– Она, – подтвердил компьютерщик.

Надо же, им почти слово в слово удалось повторить наш первоначальный разговор. И что значило «она»? Диз что, про меня ей рассказывал?

– Каталина, моя напарница, – представил нас Диз. – Наташа.

На этот раз мы оба удостоились более внимательного разглядывания. Вторая айтишница хмыкнула. Да уж, тут было что сравнить. Почти два метра черного и серебра (такое ощущение, что они с Софией на шопинг вместе ходили) – и я: полтора метра, старые джинсы, футболка с нарисованными нимбом и крылышками, половина пальцев после вчерашнего ожога замотана пластырями.

– Да, я уже вижу здесь иронию, – заключила Каталина.

Прошу прощения? Но прежде чем я успела спросить, на что она таким оскорбительным образом намекала, Диз вытолкнул меня за дверь, попутно давая ей указания:

– Проследи, чтобы, пока меня не будет, никто не звонил. Ладно, крошка, – убедившись, что Каталина осталась позади, он сбавил темп, – куда идем?

– В общежитие.

– Которое из них? – уточнил он.

А что, их несколько? Видимо, по моему лицу стало понятно, что для меня это новость, потому что айтишник попросил:

– Брелок покажи.

Увидев пентаграмму, он довольно кивнул:

– Агриппа. Да мы соседи. Пойдем.

– Почему Агриппа? – спросила я, теребя в руках ключи.

Диз пожал плечами.

– Не знаю. Почему здания называют в честь известных личностей? – заметив мое непонимание, он пояснил: – Агриппа? Генрих Корнелиус? Знаменитый оккультист и алхимик? Под какой горой ты провела свое детство, что никогда о нем не слышала?

– Под той, где считают, что ничего этого, – я обвела рукой студгородок, – магии, алхимии… драконов… не существует.

От изумления он даже остановился.

– Серьезно?

Надо придумать какую-то отмазку, которая, с одной стороны, позволяла бы избегать подобных признаний, а с другой – объясняла бы, почему я ничего не знаю про их мир. Шел, упал, очнулся, амнезия? А то уже надоело, что на меня смотрят как на диковинную зверюшку.

– Извини, – догнал меня айтишник.

Я промолчала. Я понимала, что для них мое незнание тоже было внове, но это не означало, что их реакция мне нравилась.

– И чем этот Агриппа знаменит? Тоже что-то взорвал?

– Почти, – хмыкнул айтишник, галантно придерживая мне входную дверь. – Взорвал мозги своих читателей. Сначала написал хэндбук по магии и оккультизму, а потом заявил, что магии нет. Какой этаж?

– Шестой.

– Ха, а мы действительно соседи.

Старинная лифтовая клетка со скрипом довезла нас до нужного этажа. Похоже, мы пришли как раз вовремя: даже в коридоре были слышны гневные восклицания, доносившиеся из нашей с Софией комнаты.

– Это невыносимо! – пожаловалась соседка, когда я вошла. – Я понимаю, принтер, но как, черт бы его побрал, он подключился к холодильнику?

В ответ на ее слова свет в холодильнике загорелся и вновь погас. Надо же, отключился. Но чего она так переживала, я все равно не понимала. Как будто у нас там было что-то съестное, кроме бутылки вишневого сока и пачки (отвратительно размокших, кто их вообще держит в холодильнике?) хлебцев.