Знаете, чей текст критик приводит? А и действительно человека с диагнозом шизофрения. Что он хочет нам таким образом сказать? Что шизофрения и искусство есть вещи несовместные? Это не так.

Критик должен быть интеллигентным. В смысле, он должен быть джентльменом. Он должен быть хорошо воспитан. Он должен быть вежливым. Он обязан быть корректным. Критик не может быть хамом. Время от времени я бываю шокирована стилем, которым написаны как бы критические статьи. Я спрашиваю коллег, что происходит и как подобная интонация возможна в сообществе. Коллеги говорят: ну, это такое издание, это фельетон, такой жанр, это такая редакция, критик должен будоражить, критик должен ругать, критика должна провоцировать. И, кроме того, это такой автор и таковы индивидуальные черты его личности. Но на самом деле – нет.

Да, человек дик. Да, нас много ругали поколение за поколением. Да, нас провоцировали и манипулировали нами. Да, мир вообще состоит из насилия. Но зачем же поддерживать это? Критик должен быть бережным. Это, кстати, прагматичная мысль – пока вы бережны к собеседнику, он вас, скорее всего, слышит и понимает. Если вы нападаете – он защищается. Чем громче кричишь, тем хуже слышно. И критики, которые и в самом деле пишут, чтобы что-то сказать миру, пишут довольно тихо и бережно: им важно быть услышанными. Тех, кому важно говорить с самим собой и кричать в пустоту, сражаться с невидимым врагом в своей голове и бунтовать против невидимых притеснителей, читать не хочется – хочется обходить стороной.

Собственно, было бы славно, если бы все и всегда стремились к истине, разуму и добру. На том стоит мораль светская и религиозная, и моя частная ценностно-этическая система тоже на этом строится. Ничего принципиально нового я сейчас не говорю. Но видите ли…

Ряд гуманитарных наук знает понятие «тотальный объект» – такой объект, отношения с которым не определяются конкретными итерациями, а существуют как поле. Тотальным объектом для младенца выступают родители. А вот потом им может стать кто угодно, если субъект наделил его свойствами постоянства, власти, разума и т. д. В эту группу часто попадают воспитатель, учитель, семья, школа, страна, государственная дума, президент, медсестра, тренер йоги, психотерапевт, начальник, редактор. Сюда обязательно попадают священники, исповедники, духовные учителя. Сюда же попадают поэты и кинозвезды. То есть когда люди требуют от американского президента не спать с Моникой Левински, от Кирилла – снять золотые часы, от Харви Вайнштейна – не требовать сексуальных услуг, от Николая Некрасова – не набивать гвозди на облучок своей кареты (или что у него там было), они, по-своему, правы. Профессия критика впрямую связана с публичностью. Критик – тоже тотальный объект.

Да, человек слаб, хочет выглядеть умным и смелым, хочет секса и золотые часы. Да, никто никому не судья. Да, люди в любом случае разочаруются в нас (это неизбежно, если вдруг вы – тотальный объект для кого-то). Но выбрав этот путь, нужно понимать его риски и взятую на себя ответственность. Я хотела бы, чтобы, прежде чем говорить во весь голос, критик убеждался, что он находится на стороне истины, разума и света настолько, насколько в настоящий момент для него посильно. А потом отмерял еще раз.

«Новая юность», 6,2018

Мы пили когда-то,

теперь мы посуду сдаем…

Олег Чухонцев

Нужно оговориться: анализировать текущий литературный процесс, оценивать успехи и провалы фестивального движения и степень его воздействия на процесс, рассуждать о том, хорошо ли нынче пишут молодые (старые) поэты в традиционной (авангардной) манере, добро ли слэмы или зло, полезно ли современным литераторам плавать в Черном море до «Октября» и обратно и пить водку на незнакомой местности или намного полезнее, а главное, дешевле было бы пить ее дома – нет никаких сил. Равно как и полемизировать всерьез с пятилетней давности статьями на фестивальную тему Аркадия Штыпеля и Леонида Костюкова в «Арионе»