– Я… Я… Я от Василия, – заикаясь от страха, промямлила Люська.

– От какого такого Василия? Не знаю я никакого Василия.

«Вот влипла, так влипла!», – невесело подумала Люська. Едва живая от ужаса, она тряслась, как в лихорадке, только что зубы не стучали. От Мурзилы Ивановича омерзительно несло помойкой, давно не лизанной шерстью, кровью и еще чем-то ужасно противным. Одноухая его рожа вблизи оказалась вся исполосованной шрамами. «Страсть-то какая!» – ужаснулась Люська.

– Василий, с пятого цеха, не помните?

– А-а-а, Васька, что ли? Так бы и говорила, а то «Василий»! А ты кто? Шмара его, что ли?

– Да, – мяукнула в ответ Люська. И на всякий случай уточнила. – Его жена.

– Ну, и чего ему надо, жена? – передразнил Мурзила.

– Я не знаю, – чуть не теряя сознание, выдавила Люська. – Он просил Вас зайти к нему. Сказал, что надо о чем-то поговорить, а о чем – не сказал.

– Перетереть, значит? Ладно, забегу намедни, – недовольно буркнул Мурзила Иванович и внимательно пригляделся к Люське. В его тусклых, ничего не выражающих глазах, вдруг загорелся лукавый огонек. – А чего это тебя так трясет а, Киса? – захохотал он, и вплотную придвинулся к Люське, прижав ее своим грязным боком к какой-то размокшей картонной коробке. Вся его молчаливая клокастая свита подступила и встала за его спиной, готовая в любой момент кинуться на Люську.

– Мо-мо-мороз очень холодный, – трепеща всем телом, пробормотала Люська, не в силах шевельнуть ни одной лапой. Страх парализовал ее.

– Так давай я тебя погрею! – утробно захохотал Мурзила Иванович, явно потешаясь над Люськой.

– Ой, мамочка! – взвизгнула Люська, чуть не падая в обморок…

И в этот самый момент за спинами Мурзилиных дружбанов послышалась возня, и вслед за этим, расталкивая их, вперед вырвалась такая же страшная и грязная кошка.

– Ах ты, котяра блудливый! – истошно заорала она, увидев, как Мурзила Иванович прижимает Люську. – Ты что удумал?! Уже домой своих шалав водишь? А ты, прошмандовка, подстилка кошачья, тебе что, не известно, чей это кот? Со мной решила тягаться? – шипела она на Люську. – Да я тебе…

И кинулась на Люську. Мурзила Иванович в прыжке, перехватил ее, и мощной лапой прижал к земле:

– Угомонись, Мурка, это не то, что ты подумала, – пытался он урезонить ее.

– А тут и думать ничего не надо! – верещала, извиваясь под Мурзилой Ивановичем, Мурка. – Дураку понятно!

– Да, ты чего, сдурела совсем? Это Васькина шмара. Она по делу ко мне пришла.

– А если по делу, то чего ты зажимаешься с ней? – не утихала Мурка.

– Это… тоже по делу! – хохотнул Мурзила Иванович.

– Ты еще и издеваешься! Я тебе покажу «по делу»! – шипела и рычала Мурка, взбешенная наглой и откровенной неверностью.

– Говорю, по делу, значит, по делу, – разозлился Мурзила Иванович. – Я это… допрос с нее снимал, поняла? И вообще, не мешай мне работать! Уберите ее, – скомандовал он дружбанам.

Те накинулись на шипящую Мурку. Шерсть клоками летала над ними. Видно, не хилая была Мурка, если пятеро дюжих котов не могли с ней справиться.

– Ну, шалава, погоди у меня! Я еще доберусь до тебя! – орала Мурка Люське из кучи малы.

Та, воспользовавшись суматохой, бросилась бежать, не разбирая дороги. А вдогонку ей неслось:

– Мау-ау-ау-ау!!! – это потешалась над ней банда Мурзилы Ивановича.

На следующую ночь, когда Люська бежала к Василию, из-за угла соседнего цеха прошмыгнула еле заметная в сумерках тень и тут же прилепилась к стене. «Кто это еще? Не Маркиз ли? А может быть и того хуже – Мурка? Как бы мне все объяснить ей? Но ведь она и слушать не захочет…»

Люська остановилась в нерешительности. Но никто не появлялся, и она побежала дальше. Серая, едва различимая тень следовала за ней. Люська остановилась – тень тоже остановилась. И пока Люська бежала до пятого цеха, тень неотступно преследовала ее, а перед самым цехом незаметно растворилась в темноте, словно ее и не было. Люська даже подумала: «Может, показалось?». И вернулась до угла, где растаяла преследовавшая ее тень. Нет, ей не показалось. На недавно выпавшем снегу отчетливо виднелись свежие отпечатки кошачьих лап. «Час от часу не легче!», – расстроилась Люська и опрометью рванула в спасительную темноту цеха.