– Что вы, Федор Кузьмич, – пытаюсь протестовать я. – Чего мне дома делать? Я совершенно…

– Ладно, ладно. Сказал – значит, все.

– А вдруг завтра…

– Ничего. Как-нибудь и без тебя справимся.

– Федор Кузьмич, да я за одну ночь поправлюсь. Вот увидите.

– И видеть не желаю.

Он совершенно непреклонен. А я при мысли, что именно завтра этот артист может появиться в Москве и операция пройдет без меня, готов выть от злости.

Столько сил вложить в это дело и в самый важный момент выйти из игры!

Но чувства мои, конечно, сложнее и глубже, чем эти доводы, которые я сам себе сейчас сгоряча привожу. Особенность нашей работы заключается еще и в том, что она не просто увлекательна. Увлекательных занятий много. Но распутывание преступления, особенно сложного и опасного, включает в себя столько чувств и переживаний, как никакая другая работа. Тут я убежден. Вас ведет вперед не только, даже не столько сама тайна преступления, но возмущенное чувство справедливости. Кара должна настигнуть преступника непременно, во что бы то ни стало, справедливая и суровая кара закона.