– Есть такие квартиры, – замечаю я, – в которых…

Все прекрасно понимают, что я имею в виду. И Игорь решительно возражает:

– Нет. Там он не остановится… Другого полета птица. Вряд ли наутро он выползет оттуда такой чистенький и свеженький, каким он потом появляется в гостинице.

– Так, так, – кивает Кузьмич. – А три или четыре ночи он все-таки где-то проводит в Москве. Причем, – он поднимает палец, – именно в культурном месте. Они правы, – и он указывает на Игоря и оперативника.

– Все-таки, я думаю, у женщины, – упрямо повторяет первый из оперативников. – Артист. Умеет заливать. Умеет ухаживать. Не всякая устоит. И повод для ночевки вполне безопасный, – он улыбается.

Но я с этим не соглашаюсь, и, по-моему, другие тоже. Кузьмич прав. Мушанский знает, что его всюду ищут, четыре дня подряд ночевать на частной квартире он не будет.

– Красносельская, – напоминаю я. – Почему он вышел из такси именно там? В одиннадцать часов вечера. Он ведь куда-то ночевать отправился, не иначе.

– Правильно, – поддерживает меня Кузьмич. – Вот тут уже становится теплее. Как в той детской игре.

– М-да, – задумчиво соглашается Игорь. – Что же там имеется, в районе Красносельской?..

Мы начинаем вспоминать.

– Жилой массив, – говорит наконец один из оперативников. – Больше ничего. Если не считать магазинов, кино, учреждений, мастерских и так далее.

– И рядом вокзалы, – добавляет Игорь.

– Он мимо них проехал на такси, – возражает кто-то.

Игорь качает головой.

– Это как раз не имеет значения.

– Из Москвы он в ту ночь уехать тоже не мог, – вмешиваюсь я. – Он еще два дня совершал кражи здесь. И ночевать на вокзале он, конечно, тоже не собирался. Не для него это.

– Стоп, – неожиданно произносит Кузьмич. – Где можно ночевать на вокзале?

– В зале ожидания, – говорю я. – На скамьях. Только там не выспишься. И костюм помнешь. Четыре ночи подряд – исключено.

– А еще где? – настаивает Кузьмич.

В тоне его уже нет задумчивости, в нем какое-то напряженное ожидание, словно Кузьмич в чем-то важном экзаменует нас, словно сам он уже о чем-то догадывается.

– Где еще? – переспрашивает Игорь и, усмехнувшись, начинает перечислять. – В комнате матери и ребенка, в медпункте, в комнате милиции, наконец…

Тут уже смеемся мы все. А я даже закашливаюсь.

– А еще? – продолжает допытываться Кузьмич.

– В комнате для транзитных пассажиров, – отдышавшись, вдруг выпаливаю я.

Кузьмич многозначительно поднимает палец.

– О! – произносит он. – Это уже кое-что. Ну, а кого же туда пускают, интересно?

Этого никто из нас точно не знает, и Кузьмич берется за телефон. Он звонит в комнату милиции первого попавшегося вокзала, правила везде одинаковы, и наводит справку.

Выясняет он следующее. Чтобы остановиться в комнате для транзитных пассажиров, надо предъявить паспорт и билет, который бы свидетельствовал, что пассажир едет через Москву и должен здесь произвести пересадку. Билет этот регистрируется дежурной. Проживать в комнате для транзитных пассажиров можно в течение трех суток.

– Вот и все, – заключает Кузьмич. – Очень даже просто и удобно. К тому же вполне культурно. – И, усмехнувшись, добавляет. – А если еще коробочка конфет или что-нибудь в этом роде, то и четвертые сутки прихватить можно.

– И паспорт не обязательно будет предъявлять, – добавляю я.

– Пустяки, – возражает Игорь. – У него и краденый паспорт может быть припасен. Главное – билет.

Словом, возникает интересная версия. Мы ей даем оперативный шифр «вокзал».

Все оживляются. И тут наш Кузьмич начинает рассуждать, как бы думать вслух, и мы умолкаем.

Кузьмич не поучает, не разъясняет, не цитирует авторитеты, он не пытается проникнуть в природу явлений и вскрыть их корни. И уж конечно, он не обобщает и не выводит никаких законов. Просто он размышляет над конкретной задачей, очень непростой задачей, которая нас больше всего заботит.