– Ну, как улов? – и, довольный моей запаркой и очевидным возбуждением, весело мне подмигивает. – Знай наших, понимаешь. Друга в беде никогда не оставляем, – и снова куда-то стремительно исчезает.
Приносят бумаги и от Суркова, и я их пока откладываю в сторону. Но потом просматриваю и их. Там тоже оказывается кое-что любопытное, в частности, некоторые фамилии. Среди них я неожиданно вижу весьма мне знакомую: Галина Кочерга! Через нее было реализовано немало «наших» кофточек. Одну из них купила некая Инга Сиволап, работница одного из строительных управлений в Одессе. Кажется, того самого, где трудится упомянутый выше Богдан Теляш.
Я тут же проверяю это немаловажное обстоятельство и убеждаюсь, что так оно и есть. После чего с удовольствием беру его тоже на заметку.
Все связано в этом мире, все имеет свои закономерности, свою логику. Люди сцеплены интересами и обстоятельствами. Жулики тоже. И деться тут некуда.
Я смотрю на часы.
Поздно. Пора вернуть бумаги и отправляться домой. Совсем уже поздно. В ОБХСС работают, оказывается, не меньше нашего.
Пожалуй, я все-таки могу еще позвонить Светке и хотя бы пожелать ей спокойной ночи.
Утром я докладываю обо всем Кузьмичу.
Кузьмич молча поглядывает поверх очков и мнет в пальцах сигарету.
Присутствующий тут же Петя Шухмин наконец щелкает перед ним зажигалкой.
– Первая, Федор Кузьмич, – считает своим долгом отметить он.
– Сам знаю, – ворчит Кузьмич, прикуривая. – Счетовод на мою голову нашелся.
Когда я кончаю, Кузьмич некоторое время молчит. Ждет, как всегда, чтобы высказались другие. Но Петя и Валя Денисов тоже молчат. Тогда Кузьмич затягивается, разгоняет рукой дым и задумчиво произносит:
– М-да… Еще один узелочек, слава богу, завязывается, – и поворачивается к Вале. – Какие у тебя данные об… этой самой, как ее?.. Галине Кочерге из Одессы?
Валя не торопясь открывает свою папку, без которой он уже к Кузьмичу в кабинет не является, и достает оттуда какие-то записи.
– Данные такие, – говорит он. – Двадцать пять лет. Отец механик на «Славе». Мать портниха. Обширные и весьма подозрительные связи. Много поклонников. Из-за нее бывают драки. Замечена в спекуляции, в том числе и контрабандой. Часто бывает в интерклубе. Путается со многими. Была замужем. Развелась. Муж играет в ресторане при гостинице. Не судима. Клички: «Мадемуазель Галя», «Королева Галя», «Галя – соль с перцем», «Галя – два поцелуя…». Ну и так далее. Вот, пожалуй, и все.
– Сильна девка, – удовлетворенно констатирует Петя Шухмин. – С такой намучаешься.
– Объект трудный, – соглашается Валя и аккуратно вкладывает бумаги в папку.
– Уж не к ней ли летал этот бедняга из Куйбышева? – продолжает вслух рассуждать Петя. – Тогда скорей всего у них роман был. С такой без романа не обойдешься.
– Вопросов по Одессе у нас много, – раздраженно говорю я. – Зурих, имейте в виду, там тоже пасется.
– Значит, так, – кладет конец нашим разговорам Кузьмич и многозначительно предупреждает. – Вечером кое-что решим. А пока, – он поворачивается ко мне, – поезжай к… этому самому… Бурлакову. Что он даст о Зурихе, интересно. И по Одессе. Вот два главных пункта. Понял?
Он испытующе смотрит на меня поверх очков.
– Понял, – бурчу я в ответ. – Чего же тут не понять?
– Ну и ладно, – удовлетворенно констатирует Кузьмич и прихлопывает ладонями по столу. – Вы свободны, милые мои. А ты, – обращается он ко мне, – задержись.
Когда остальные выходят, он спрашивает:
– Проводил Откаленко?
– Проводил, – недовольно говорю я и с неожиданной горячностью добавляю:
– Нельзя его было в таком состоянии посылать, вот что я вам скажу, Федор Кузьмич.