Действительно, одет он был неподходяще для этого времени года. Тоненькое кашемировое пальто, чёрные, тщательно выглаженные брюки и осенние туфли. На шее – несколько раз закрученный большой толстый тёмно-синий шарф грубой вязки. Волосы на голове всклокоченные, на лице трёхдневная щетина. И никакого багажа в руках, что странно для человека, который шёл из здания вокзала.

Дорога сюда была жутко скользкой. Вечером выпал мокрый снег, а ночью мороз скрепил влагу на гладком асфальте шоссе, и к полуночи оно превратилось в сплошное стекло. Дорожные службы сюда ещё не добрались, и индус долго размышлял, ехать ли, но пассажир авансом дал в три раза больше, чем на самом деле стоила эта поездка, даже с учётом обратной дороги.

Всё время пассажир молчаливо наблюдал из окна автомобиля за дорогой. С одного взгляда было понятно, что он не намерен вести беседу, и таксист, вставив видавшую виды кассету, включил магнитофон. Из динамиков полилась негромкая, ритмичная мелодия под аккомпанемент таблы3. Индус с широкой белоснежной улыбкой на смуглом лице посмотрел в зеркало заднего вида на пассажира, но тот, погрузившись в собственные размышления, не обращал на него никакого внимания и продолжал уныло наблюдать за густо укрытыми толстым слоем снега деревьями, появляющимися в свете фар автомобиля и исчезающими в темноте зимней ночи.

Не доезжая несколько километров до деревни, пассажир вдруг попросил остановить такси.

– Прошу вас, остановите здесь, будьте любезны, – произнёс он хриплым голосом, разглядывая местность. – Да, да… именно здесь. И подождите меня.

Пассажир вышел из автомобиля и уверенно направился прямиком в сугробы нетронутого снега. Эти места явно были ему знакомы, так как с дороги ничего не было видно дальше нескольких десятков метров. Когда он уверенно шагнул в глубокие снежные сугробы, индус вздрогнул – холод он терпеть не мог.

Прошло уже почти двадцать минут, и индус решил выйти посмотреть, куда тот подевался.

Внизу от дороги, в пятидесяти метрах от автомобиля, пассажир молча стоял на краю обрыва и, не двигаясь, засунув руки в карманы пальто, всматривался вдаль.

Индус вернулся в тёплое авто, громко хлопнув дверью. Он посмотрел на уровень топлива на приборной панели и, недовольно причмокивая, покачал головой.

Пассажир всё так же продолжал неподвижно стоять над рекой, прислушиваясь к шумному потоку её тёмных вод.

«Встречаются же в жизни оригиналы, – размышлял таксист, поёжившись от холода, – на улице ночь, снег, мороз, а этому чудаку всё нипочём. О чём можно размышлять на таком морозе?»

Тёмная фигура мужчины, словно языческий идол, возвышалась над ущельем. Одиноко стоя над обрывом, мужчина пытался понять, где с ним «это» произошло впервые. Именно «где», а не «когда», поскольку точное время врезалось в его память навсегда. Само место, где это произошло, он также запомнил и, тысячу раз возвращаясь в мыслях туда, в тот день, он пытался понять, где это происходило на самом деле, так как понимание места, где всё произошло, не могло дать ответ на вопрос, в какой именно его жизни это случилось впервые.

К отсутствию ответа на вопрос «где?» он уже давно привык. Сотни раз он пытался смоделировать ситуацию, ГДЕ ИМЕННО всё началось, но только назревал ответ и ситуация прояснялась, всё так же быстро удалялось и становилось ещё более непонятным и запутанным. Он будто по ступенькам еле уловимой лестницы подходил к желаемому ответу, но эта лестница вдруг становилась бесконечной, переходящей в другую, направленную в обратном направлении. Каждая последующая ступенька только всё запутывала, нить терялась, и всё начиналось сначала.