Наука о самоосознании пошла поразительно похожим путем. Подобно тому как руины цивилизации майя оставались нетронутыми в течение столетий, пока их не обнаружили археологи, тему самоосознания в разных источниках можно отследить до 600 года[49]. И только в последние сорок лет эта концепция стала объектом тщательного научного исследования. На протяжении тысячелетий дисциплина самопознания ограничивалась философией и религией. Римский философ времен античности Плотин считал, что счастья можно достичь благодаря познанию своего истинного «я»[50]. Пожалуй, самый знаменитый пример важности самоосознания для человека – это изречение семи греческих мудрецов «Познай самого себя», начертанное на входе в храм Аполлона в Дельфах; эти слова, словно заклинание, Платон неоднократно подчеркивает в учении Сократа.

Хотя большинство людей ассоциируют самоосознание с буддизмом, его важность признают почти все религиозные традиции. В главе 1, например, упоминается христианская притча о бревне в своем глазу и сучке в глазу другого человека. Китайский философ Конфуций считал, что для того чтобы управлять людьми, необходимо научиться управлять собой. В древнеиндийском трактате «Упанишады» сказано, что «постижение истины о самом себе – это и есть знание»[51]. В иудейской вере самопознание обозначается как предпосылка самосовершенствования[52]. Арабский философ Х столетия Авиценна писал, что «самоосознание имеет большое значение для души, а [наше] осознание самих себя – это и есть само бытие»[53].

К сожалению, когда исследователи самоосознания наконец получили возможность наверстать упущенное, они совершили те же ошибки, что и археологи, изучавшие руины цивилизации майя: потратили много лет на тщательное изучение поразительно мелких деталей в ущерб более крупным и важным вопросам. И что они получили в результате? Огромное количество разрозненных, зачастую второстепенных трудов, выводы из которых никто даже не пытался свести воедино. В связи с этим, когда я попыталась кратко описать состояние науки о самоосознании, сперва у меня было больше вопросов, чем ответов, начиная с самого важного: что это такое?

Как сказано в предыдущей главе, в самом начале наших исследований я с удивлением узнала, что одно из наиболее серьезных препятствий в изучении самоосознания – это поразительное отсутствие единого мнения по поводу его определения. В начале 70-х годов прошлого века психологи Шелли Дюваль и Роберт Уикленд одними из первых выполнили научный анализ концепции, которую они назвали «самоосознанием». Однако Дюваль и Уикленд решили определить самоосознание как временное состояние – примерно так, как вы себя чувствуете на вечеринке, где никого не знаете, как будто все на вас смотрят, отчего хочется уйти[54]. Определение профессора из Колледжа Кеньона Аллана Фенигштейна и его коллег было ненамного лучше, поскольку в нем самоосознание уподобляется личностному качеству, такому как застенчивость, например[55]. Определения, сформулированные другими исследователями, касались самых разных аспектов, от самонаблюдения[56] до размышлений о том, какими видят нас другие люди[57], и различия между нашими представлениями о себе и представлениями окружающих о нас[58]. На мой взгляд, в большинстве этих определений упущен один важный момент[59]. Почему? Потому что сосредоточение внимания на самих себе еще не означает понимания себя.

Судя по моему опыту работы в области организационной психологии, у людей, которым свойственно ясное понимание себя, неизменно более успешная карьера и более счастливая жизнь. У них сформировалось интуитивное понимание того, что для них имеет значение, как они себя ведут и какими их видят окружающие. К сожалению, я не нахожу подобного определения самоосознания в научной литературе. На самом деле портрет обладающего самоосознанием человека, рисуемый большинством проводимых исследований, представляет не фигуру просветленного далай-ламы, а скорее, неврастеничного персонажа Вуди Аллена (никаких обид, мистер Аллен – я люблю ваши фильмы!). Очевидно, что существует огромное несоответствие между тем, как исследователи определяют самоосознание, и тем, что это на самом деле такое – по крайней мере, с моей точки зрения.