— Как?

— Шафран.

— А ведь они чуточку отличаются от тех, что я видела раньше, — Электа взяла корзину в руки, рассматривая цветы. — Гляди, какие у них необычные рыльца, бордовые, как твой шарф! И лепестки синие, почти как твое пальто… Да ты сам как шафран! — она звонко засмеялась. — Правда! Гляди сам!

В сумерках цветы и впрямь казались синими.

— Там кое-что есть в корзине, — лукаво улыбнулся пианист.

Электа посмотрела внимательней и среди тонких листочков обнаружила маленькую коробочку. Открыла ее и увидела серебряное кольцо тонкой работы. Две изящные веточки огибали небольшой синий камень. Синий, как ее глаза.

— Электа, — позвал Дарий, — ты будешь моей женой?

— Женой?.. — выдохнула Электа и тут же шепотом ответила: — Конечно же да, мой Шафран!

***

Дарий не мог уснуть всю ночь, думая об Электе. Он отвез ее домой, а вернувшись в отель, хотел по обыкновению поделиться новостью с Дожем, но того не оказалось в номере. Дож любил вечерами ошиваться в шумных барах и других подобных местах. Он обладал яркой внешностью: его темно-серые глаза и чуть смуглая кожа являли собой необычное сочетание. Свои кудрявые каштановые волосы он собирал лентой на затылке, но непослушные завитки постоянно падали на лицо. Дож не был высоким и имел крепкое, но гармоничное телосложение. Дарий считал Дожа красивым, проницательным и уверенным в себе и очень ценил, что, несмотря на разницу в возрасте, общались они на равных.

Дарий задремал лишь под утро, но размышления о любви придавали ему сил, поэтому он без труда поднялся и спустился к завтраку. Дож еще спал, а Дарию не терпелось поделиться с другом новостями, поэтому он расхаживал в своем номере, постоянно прислушиваясь к звукам в коридоре — вдруг Дож проснулся и вышел, чтобы подкрепиться?

В полдень, не выдержав, Дарий сам постучал в номер альтиста.

— Что стряслось? — зевая, спросил тот и уселся в кресло.

— Друг! Я женюсь! — выпалил пианист прямо с порога.

— М-м-м… что?

— Женюсь! Я сделал Электе предложение вчера вечером, и она его приняла.

— Ну что ж, я рад за тебя, — Дож лениво закурил сигару. — И когда свадьба?

— Через месяц!

Дож неопределенно гукнул в ответ и выпустил в воздух пару дымовых колец.

— Похоже, ты все же не рад… — растерялся Дарий.

— Ну что ты, рад, конечно, — слегка улыбнулся Дож, — просто еще не проснулся. И что же, теперь она будет нас сопровождать?

— Об этом я тоже хотел поговорить с тобой, — Дарий сел в кресло и вздохнул. — Я решил оставить гастроли.

Дож поперхнулся.

— Ты бросишь музыку? — спросил он, откашлявшись.

— Нет, что ты! Конечно нет. Но я больше не хочу ездить, я хочу оседлости, семью, детей, понимаешь? У меня достаточно денег, откроем с Электой школу искусств! Она… она пишет картины, будет обучать этому учеников. А я буду учить их музыке. Наберем еще учителей… — Дарий вздохнул. — Конечно, мне жаль оставлять тебя, но ты ведь и сам знаешь, что я всегда мечтал о семье.

Дож сидел в кресле напротив, наклонив голову и подперев ее пальцами у виска. Он молчал. Сигара в его руке медленно тлела.

— Дож, ты ведь знаешь, как ты мне дорог, — продолжил Дарий, — ты мой самый близкий друг, да что там… самый близкий человек! Ты стал мне родным за эти два года. Но я наконец встретил ту, с которой буду счастлив. Я не могу удерживать тебя, но, поверь, буду несказанно рад, если ты останешься здесь, с нами. А? Станем владельцами новой школы. Что скажешь?

Дож приподнял бровь:

— Ты что, всерьез готов все бросить? Из-за… хм… женщины?

— Что ты такое говоришь? — нахмурился Дарий.

— Знаешь, я не хотел говорить тебе, — уклончиво ответил альтист, — думал, у тебя это несерьезно и ты сам прозреешь, догадаешься…