…Через неделю в почтовый ящик ветеранам было отнесено первое письмо. Шатурин делился информацией, предложил подбросить патронов, если вдруг возникла нужда, интересовался насчет антибиотиков и обезболивающего, которое у нас было уже на исходе. В ответном послании нас скупо поблагодарили за информацию, подбросили свою и, главное, – аккуратно уложили в тайник вместе с письмом десяток шприцов-тюбиков армейского образца и несколько упаковок с антибиотиками широкого спектра воздействия. И словно в шутку там же лежала банка персикового компота…

В послании говорилось также, что из Штаба Сопротивления попробуют прислать к нам медиков, и давалась частота для экстренной связи. Пал Иваныч долго рассматривал письмо, хоть и написанное от руки, но на приличной бумаге. Затем повернулся ко мне:

– Вот что, товарищ лейтенант. Назначаешься ответственным за связь с этим… Штабом. Как думаешь: управишься? Ведь они, как ни крути, – незаконное вооруженное формирование. С коими мы бороться просто-таки обязаны…

У меня даже в глазах помутилось:

– С ними бороться? После того, как они «тарелку» сковырнули? После всего того, что они делают? Да они же нас… как Иуду… на поганой осине… И правы будут!..

– А не смущает вас, товарищ лейтенант российской полиции, – майор нажимает на слово «российской», – что одним из их организаторов – фундаторов, как они сами себя именуют – был Юрий Подобед?

– Какой Подобед? – сперва я даже не понял, о ком идет речь.

– А их что, храни господи, несколько? – делает испуганные глаза Шатурин. – Я знаю только одного – бывшего командира Минского ОМОНа.

Это то-о-от? Серьезный мужик, и парни у него серьезные…

– Так вот, с точки зрения и нашего начальства, и мирового права, такая организация именуется международной террористической.

Обалдело смотрю на Шатурина: не шутит ли товарищ майор? Да нет, похоже, не шутит…

– Так что ты учти, Бортников: если потом что-то не так пойдет – на меня и на тебя всех собак повесят. И еще как!..

…Я шел на встречу с бойцами Штаба Сопротивления. Собственно говоря, тогда, в самом начале, когда вторжение только-только начиналось, штабов было три: Штаб Обороны, Штаб Гражданской Обороны и Штаб сил МЧС.

Первым накрылся Штаб Обороны. Разжиревшие от мирной жизни, с мозгами, заплывшими салом, генералы угробили весь имевшийся у них под рукой личный состав в отчаянных контратаках, и больше о них я ничего не слышал.

Вторыми погибли эмчээсовцы. Они до самого конца продолжали выполнять свой долг – спасали людей из-под развалин разбомбленных домов.

Дольше всех продержались, как ни странно, «гробы». Эти еще и к концу второго месяца вторжения, когда «тарелки» уже рассыпали на атомы Пентагон, когда штаб-квартира НАТО уже отдала приказ о безоговорочной капитуляции, когда Народная армия КНР уже перестала пытаться завалить противника трупами в связи с окончанием «боезапаса» – так вот, даже тогда Штаб Гражданской Обороны еще что-то пытался сделать. И хотя получилось у «гробов» далеко не все, но они вызывали уважение. Настоящее…

А потом все рухнуло. Где-то в руинах затерялся и сгинул глава Московской полиции (о чем никто из наших особо и не жалел, ибо толку от этого кабана было не больше, чем от кота – молока), пропали всякие федерации-конфедерации, исчезли более-менее организованные банды. Осталось лишь гражданское население, доведенное до состояния затравленных крыс, да небольшие отряды, которые еще как-то сопротивлялись. Вроде нашего второго батальона…

И вот теперь возник новый штаб, который действительно делает дело. И я иду туда по схеме, которая была в очередном письме…