И на этой грустной ноте мы расстались.

Вечером я рыхлил землю в огороде, где пробивались на свет ростки огурцов. Отсюда не было видно, что происходит на крыльце и возле него, но услышал, как кто-то пришел. Причем по звуку шагов определенно женщина, но не жена. Решил, что ее подружка, в гости, и даже не поднялся посмотреть кто. Ковырялся в земле, пока меня не позвали. Вымыл руки, прошел в дом и за столом увидел Наташу. Жена кивнула на нее:

"К тебе пришла, послушай что говорит."

Я улыбнулся: "Меня в дела женские втянуть хотите?"

Наташа в ответ не улыбнулась и ответила серьезно:

"Нет, Юрий Васильевич! Женские дела вас точно мало трогают. Здесь другое: я в комнате у Валеры убиралась, и совсем случайно во дворе штуковину железную нашла, в тряпку завернутую," – и замолчала, продолжая смотреть мне в лицо.

«И что за штука?» – нарушил я затянувшуюся паузу.

"Прут, а на нем есть кровь. И на тряпке тоже есть."

Неужели орудие недавнего убийства? – мелькнула мысль. Но ее сразу же из сознания вытеснила другая: не мог Валера убить. Ну не мог, и все. Считайте это убеждение чем угодно – телепатией, предвидением, подсказанным свыше, но убежденность мою в невиновности Валеры мог разрушить только он сам, собственным признанием.

Чтобы там ни было, а окровавленная железка в доме официально подозреваемого в убийстве значила многое, может быть и очень важное. Конечно, оставить без внимания услышенное я не мог, и тут же, стараясь скрыть любопытство показной серьезностью, предложил:

"Пойдем, покажешь," – и поинтересовался, – "Надеюсь, руками ее не лапала?"

"Нет," – ответила женщина вставая, – "только дотронулась, кровь увидела и сразу положила назад."

"А мне с вами можно?" – жена тоже хотела приключений. Обернулся к ней – непередаваемое любопытство излучалось казалось всем: выражением лица, взглядом, на мгновение застывшими в умоляющих жестах руках и даже ногах. Отказать не мог, но предупредил:

"Только никому не болтать!"

Жена с облегчением вздохнула и молча поспешила за нами. С женщинами быстро не побежишь, и я сознательно уменьшал шаг, стараясь не выскакивать вперед и не превращаться в лидера гонки. Так молча дошагали до строения, где недавно жила молодая супружеская пара, из-за которой партия больше десяти дней стоит, как говорится, "на ушах".

Перед входом в нужную половину дома – небольшой огородик за низеньким штакетником.Видно, что землю копать начали, да так и не кончили. Понятно, не до огорода Валере было.

За калиткой Наташа направилась в дальний угол дворика, где я заметил яму для слива, куда попадает вода после мытья полов, посуды, душа, и откуда она быстро уходит в суглинок без остатка.

Вот к такому отстойнику мы сейчас подошли, и я увидел, что яма неглубокая и небольшая, сверху прикрыта двумя сбитыми досками с вырезанной в середине дырой. В нее все и выливается. А перед ямой на земле уложены три коротких доски. Если понадобится, поставить ведро или еще что на них, а не на землю.

Я подумал, что железку Наташа обнаружила в самой яме, но тут же в этом усомнился: оперативник-то все облазил, не мог он туда не заглянуть. А Наташа, подойдя к лежащим на земле доскам, остановилась и показала рукой на среднюю:

"Под ней все лежит!"

Я присел на корточки, внимательно осмотрел доски, потрогал их рукой. Две крайние явно не поднимались – лежат плотно, в земле утоплены до самого верха. Средняя из земли немного выступает, может быть и потревожена. Ее я слегка пошатал – да, немного есть свободного хода, вроде как лежит на камушке. Обернулся к женщинам, на их глазах пошатал ее сильнее: