Тимия отошла к окну и раздвинула шторы.

Ноги подкосились и она упала. Глаза что последний час были только закрыты и привыкли к темноте самобичевания округлились до орбит маленького Плутона.

Красная, едкая жижа ползла по обратной стороне стекла, ползла вниз оставляя за собой кроваво-алый след. Дома-панельки, отпрсыски былого времени, что всегда навеивали только скуку и боль теперь вызывали один только страх. Их стены пульсировали широкими и расходящимися в разные стороны синими венами, врезались в окна и проходили сквозь все строение подобно злорадному плющу. Балкончики дешевых домов и крытые лоджии богатеев обрушивались на землю в бесконечном и застывшем полете. Обломки и крошка падали и вновь возвращались на свое, казалось былое место, но опять разрушались в тишине без какого либо звука.

Тимия отползла назад и попыталась стянуть с дивана плед. Рука взялась за липко-скользкое месиво. Девушка закричала и отдернулась на обратную сторону. Телевизор, тот который она покупала в рассрочку, широкий и с самой лучшей передачей цвета на данный момент и на ближайшие пару лет, стал бетонной пластиной неустойчиво держащейся на коротеньких ножках-веточках. Старых и дряхлых во всех отношениях веточках дерева. Они надломились и смерть двигалась расходящимся в красном свете луны тенями прямоугольной формы. Стены без тех дорогих обоев шелушились старостью, кладка побилась, девочка умирала в одиноком и пустом мире со старостью и серостью его пожирающего.

Тьма не упала на нее и не забрала ее жизнь ведь она до сих пор дышит и чувствует что дышит, и полежав где-то с минуту, она смогла наконец открыть глаза и увидеть свою привычную и теплую гостинную, и, упавший на пол леопардовый плед. Все на своих местах, все так как должно быть. Высокие плинтуса отдают отблеском лака, а телевизор монотонно, незвучно, гудит. И он на месте, со стрелочкой повтора на экране.

Ей показалось. Опять. Так она успокаивает себя. Пытается успокоить, ведь глаза не врут. Она видела то что видела и этому не нужно больших доказательств.

Нет! В основе своей зрение наш самый обостренный орган чувств, именно благодаря нему мы так сильно развились. Нет! Это не значит что он идеален. Разум, мозг, душа способны искривлять твое восприятие. И именно это произошло. Просто очередная галлюцинация.

Но если очередная, то не сходит ли с ума та благоразумная девочка-инженер с двумя высшими образованиями?

Нет, и еще раз нет.

Это просто помутнение рассудка и всего-то.

Всего то? Люди с таким диагнозом не работают за такие суммы как она. Люди с таким диагнозом лежал в мягкой комнатке и пьют таблеточки по расписанию.

Зато им не надо выплачивать ипотеку. Им ничего не надо и в их головах ничего и нет.

Но в ее голове много чего того что не стоит терять из-за каких-то галлюцинаций. Ей привиделось и все. Случайность которую она не может объяснить. Она не нейробиолог и не психиатр, не дантист и не сумасшедшая.

Хорошее кофе готовили снизу, на первом этаже ее дома. Маленькая кофейня под названием “Мэрлоу”, семейная как и все маленькие бизнесы в ее квартале. Тут варят по-настоящему хорошее кофе, но с одним минусом – открываются они только в одиннадцать часов. И если в центральных районах города такой распорядок дня сулил бы им убыль, то тут, в спальном, это идет только на пользу. Люди живущие в этих дорогущих квартирах по утру пьют собственное кофе из собственных кофемашин, а вот их жены, в редких случаях мужья или вообще вся маленькая ячейка общества, приходят сюда поболтать и посплетничать о делах семнадцатиэтажного дома. Казалось бы какие сплетни в нашем то году инноваций и интернета, а нет, людям и сейчас требуется реальное общество реальных людей, и, хорошее кофе. В одиннадцать они открывались, а к часу дня практически все столики уже были забиты шушукающимися мамашами и фешенебельными леди-одиночками.