Самое тяжелое для нехотя переступающего по вымощенному тракту Джоаля было наблюдать, как перед ним отверзаются на пути к во всю залучившемуся свету, навесные врата. Через арку зева которых, окоем уже можно было узреть широкие зеленые просторы раздолий, и изломанные пики мглистых гор, которые с насупившимися тучами, возвышались над небосклоном. Ведь если некогда сеем, имелось лишь то, что за непреступной стеной, и торить к этому нужды не имелось, то ноне в окружении ещё четверых, он покидает родимый дом, за ради авантюр, к которым не на йоту не готов.

На высоких вороненных стенах у парапетов и бойниц стояли бдительные не свет не заря подскочившие лучники. Шамкавшие стяги, реявшие от ветра, будто потешались над ним. Столько лет эти непреодолимые стены держали его, и он даже не зрел предлога рваться куда-то без особливой краеугольной для бытности цели. Но все это сложилось, в такую эманацию, что он готов был бросить вызов, как минимум себе самому с его экзистенциальной заурядности. Отчего и заявил, стоя напрямки под навесом арки высоких врат через широкий болотистый ров, отдающий миазмами, поверх ряски, на рябившее приволье.

– Ну, что-ж. Пора бы уже и увидеть мир.

9.

Пройдя по стенающим половицам, скрипучего выкидного моста пересекая видавшие виды доски, с границами спада к пахучей заводи с прощальным кваканьем приживал на кувшинках в лице лягушек и витавшими скоплениями мух, они, минуя холод покрывшей арки высоких врат, ступили на твердую каменистую облупленную тропинку, и, сверившись с планом, выдвинулись в близлежащий город на поиски проводника – следопыта. Стояла заурядная погода для разгара осени. Ни жарко не холодно. Мерзляво, но терпимо. Анемания преимущественно не пекла, хоть Джоалю и приходилось крыть веки, дабы лицезреть хоть что-то, вне боли непривычки. Свыкнувшийся к притемненной обстановке замка, он ещё долго смотрел на мир в полглаза, свыкаясь с ярким по своим меркам светом, от которого нельзя умыкнуть в уютные покои. По голому тракту гулял сердитый ветер, кой то и дело старался сорвать шляпу виконта, которая так не удачно, не спасала от лучей света.

Широкий тракт в ложбинки стлавшейся юдоли, был взят под бока низкорослым дерном, тянувшимся простирающими лугами далеко до непроницаемого глазу леса, от времени года, та была уже пожухло жеванной, а граница леса, с фасадом деревьям впереди оголяясь, сбрасывали золотистую листву, которая по велению недоброго ветра, так и наровилась забиться им за шиворот или в глаза. Издалека были слышны трели птиц, вошедшие в такт со звоном верениц колец кольчуги, торивших вблизи ратников. Они, к слову, были хмуры и не спешили знаться, но когда туча скрыла слепящий свет, Джоаль освободившись от гнета, стал оценивающие их рассматривать.

Узловой из них нес наперевес небольшую секиру, и, несмотря на широкий выкатившийся живот, который нарочито высовывался по бокам раздутой котты, сразу было видно тот кряжистый и с не дюжей силой, за кольчугой, идущей вместо рукавов. Он носил открытый шлем-колпак, который был изукрашен несколькими характерными царапинами, что давало связь: мог участвовать в битве у запретных земель. На его шерстяной клетчатой рубахи, с плотной чешуёй квадратов из кожи виднелся зеленоватый герб Субульта, а под всем этим неустанно бренчали коленчатые кольца кольчуги. На ногах после подала утепленной котты, пустились обычные теплые льняные штаны с очевидными подштанниками, и средней крепости поножами.

Двоя других, были много юнее, и на их сухих телах, виднелось схожее облачение, но в бело-зелёной мипарти без герба, а в качестве оружия они предпочитали заурядные приталенные мечи. У одного был обычный чепец из серого льна, испод которого выпирали светлые волосы по свежее выбритые впалые щеки. У другого же был скрывающий голову вытянутый шлем, с слишком широким накостником, отчего он часто курьезно крутил головой для лучшего обзора, избегая слепой зоны, у переносицы.