– Чем могу помочь? – её голос был таким же бесстрастным, как выражение лица.

– Я хотел бы узнать о бывшей студентке, – сказал я спокойно и чётко. – Серафина Блустон.

Её пальцы застучали по клавиатуре в ритме механической отработки. Этот стук – щит от ненужных вопросов. На мгновение я заметил слабое раздражение на её лице – будто я отвлёк её от чего-то более важного.

– Ваше имя? – спросила она, бросив на меня мимолётный взгляд.

– Корбин, – ответил я, стараясь не выдать своей досады. Это была формальность, и она знала это так же, как и я. Я снова протянул ей визитку, надеясь, что символ на ней сделает своё дело.

Она посмотрела на визитку внимательнее, пальцы замерли на клавиатуре. Ящерица привлекла её внимание, это было заметно. Её взгляд стал чуть внимательнее, но только на миг.

– Блустон… Серафина, – пробормотала она, явно не интересуясь этой темой. Затем она передала мне тонкую папку. – Что-то ещё?

Я взял папку, быстро оценив ситуацию. Больше с ней говорить смысла не было. Эта беседа была бы пустой тратой времени. Я кивнул и отошёл от стойки.

Папка была тонкой, слишком тонкой для человека с таким статусом, как Серафина Блустон. Ещё одна деталь, которая не сходилась. Почему за ней оставалось так мало следов? Или кто-то постарался их скрыть?

Я нашёл ближайший стол, сел и раскрыл папку. Профили, отчёты, несколько фотографий её работ. Ничего такого, что могло бы сразу дать ответ. Но одно из её полотен привлекло моё внимание. На нём была та самая ящерица, стилизованная, почти идентичная той, что была на зажигалке Лилы. Моё сердце заколотилось чуть быстрее.

«Не совпадение», – подумал я. Этот символ появлялся слишком часто, чтобы быть случайностью.

Я внимательно осмотрел картину. Её стиль был мрачным, детали говорили о том, что за этим стоит нечто большее. Это не просто художественный приём. Ящерица была ключом, это становилось всё очевиднее.

Папка выглядела слишком безупречной. Всё до мелочей: даты, награды, список работ – всё соответствовало стандартам, будто это тщательно выстроенная витрина жизни Серафины. «Слишком чисто, слишком идеально», – подумал я, листая страницы. Этот безупречный фасад всегда настораживал. В Веридиане люди с безупречными биографиями или врут, или убегают от чего-то.

Мой взгляд задержался на фотографии Серафины. Молодая, полная жизни, но что-то в её глазах… Я прищурился, пытаясь уловить эту тревогу, скрытую за живым взглядом. Там явно что-то было. Что-то, что она не показывала никому.

– Идеальные люди… – пробормотал я себе. – Всегда скрывают правду.

Перевернув очередную страницу, я нашёл кое-что, что заставило меня остановиться. Рукописные заметки. Небрежно втиснутые между страницами, они едва бросались в глаза. Почерк был аккуратным, но сам текст казался бессвязным, словно написан в спешке или под давлением. Я поднял страницу ближе к свету, стараясь разобрать написанное.

– Тайные встречи… – прошептал я, разбирая слова. – Выставки… кто-то… кто?

Я достал блокнот и начал записывать всё, что мог разобрать из этих заметок. В строках мелькали ключевые слова, но они намекали на жизнь, которую Серафина вела за рамками своих публичных достижений. Тайные встречи, люди, которые оставались за кулисами, события, о которых никто не знал. «Это то, что она пыталась скрыть», – понял я.

С каждой новой строкой у меня возникало знакомое чувство – я нащупал ниточку, ведущую к чему-то гораздо большему, чем простое исчезновение. Пазл начал складываться, но пока не давал полной картины.

– Что ж, Серафина, – сказал я сам себе, – вы знали гораздо больше, чем показывали.