Мое сознание отказалось как-либо реагировать на произошедшие изменения, а в голове раз за разом прокручивался наш последний с Эммой разговор, цепляясь за одну единственную фразу: “Мы же обе девушки”. Тогда я отчаянно захотела стать парнем.

С того дня, как меня исключили прошло уже два года. За год до этого, также весной, я познакомилась с Рэем и мой мир снова заиграл красками. За это время я видела Эмму всего один раз – мы гуляли в парке и случайно столкнулись с ней и ее парнем. Тем самым, который стал причиной нашего расставания. Она была все так же красива и мила, но теперь мое сердце билось спокойно.

Помню, Эмма тогда очень удивилась увидев нас, но все же, как и раньше, приветливо улыбнулась и попросила сфотографировать их на фоне колеса обозрения.

– Тогда и ты нас сфоткай потом, – улыбнувшись, попросила я.

– Кого вас? – Она выглядела слегка растерянной.

– Ну как же? – Удивилась я. – Меня и моего парня Рэя.

Эмма как-то странно посмотрела на меня, видимо удивляясь тому, что я с кем-то встречаюсь, тем более с парнем, но отказывать не стала.

– Странная у тебя подруга, – сказал Рэй, после того, как мы попрощались.

– А мне кажется, что она очень похожа на тебя, – улыбнулась в ответ.

И вот теперь, когда я снова полюбила весну, она опять отняла у меня смысл жизни. Как будто кто-то там наверху отчаянно не желал, чтобы это время года было для меня счастливым.

– Соул, ты меня слышишь? – Голос матери вернул меня к реальности. – Может, мне приехать?

– Не нужно, мам – я вздохнула, стараясь сдержать слезы. – Просто это так странно…

– Что странно, милая?

– Что их обоих не стало весной.

– Кого их? – В голосе матери слышалось явное беспокойство. – Кого еще не стало, Соул?

– Рэй, мам. Мой парень… – снова тяжелый вздох. – Он умер.

– Соул, – как-то подозрительно сочувствующе зазвучал ее голос, – но у тебя нет парня…

Тук,тук,тук.

Мокрые дорожки потекли по щекам. Все-таки не сдержалась. Внутри закипал гнев.

– Мам, ты что издеваешься? Мне и так больно? – Уже не сдерживая рыданий, кричу в трубку. – Мы были вместе целый год! А теперь, когда Рэя не стало, ты говоришь такие страшные вещи.

Под конец фразы мой голос сел, поэтому она прозвучала почти шепотом с легкими хрипящими нотками.

– Милая, как давно ты не принимала лекарства? – Очень тихо спросила мама.

Повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь моими редкими всхлипами.

*      *      *

Я с ужасом открыла глаза, пытаясь понять где нахожусь. Солнце беспощадно слепило, пробиваясь сквозь неплотно закрытые шторы. Щеки неприятно пекли и, проведя ладонью по лицу, я ощутила мокрые дорожки слез на пальцах. Быстро стерев их тыльной стороной руки и все еще щурясь в попытке сморгнуть остатки соленых капель, я посмотрела на спящего рядом Рэя. Он лежал на спине, сбросив одеяло на пол и немного хмурясь во сне. Он был жив.

“Слава Богу, это всего лишь плохой сон”, – с облегчением вздохнула я и опустила голову на любимую грудь.

“Тук-тук, тук-тук” – услышала я биение его сердца и снова слезы мокрыми дорожками потекли по щекам. Рэй заворочался и приоткрыл глаза.

– Эй, ты чего? – Спросил он, почувствовав влагу на своей груди, и мягко погладил меня по волосам.

– Все хорошо, – я улыбнулась и крепче прижалась к Рэю, боковым зрением замечая размытые очертания нашей совместной фотографии на фоне колеса обозрения, стоящей на прикроватной тумбе и свое жутко исхудавшее за одну ночь лицо в отражении стекла.

Иннерлэнд: За другими дверями

Если и есть на свете такая штука, как абсолютное счастье,

то это ощущение, что ты – в правильном месте.

Фэнни Флэгг “Жареные зеленые помидоры в кафе Полустанок”