— Моя рука прошла, — я посмотрела на ладонь. Ни следа. Даже на запястье знак чужого дома стёрся, будто карандашный набросок ластиком.

— Так и должно быть. Ты помогла мне, благодарю. А за свою тетрадь не беспокойся, если всё так, как говоришь, наши учуют след. Я отдам в лабораторию артефактов сегодня же, — Аларис позёвывал, и часть его усталости легла незримым одеялом и на мои плечи. Суббота затянулась, к счастью, завтра воскресенье.

Ничего плохого в воскресенье не случается.

— Купите букетик, красивая госпожа!

Мальчишка-разносчик мимоходом открыл плетёную корзину, выудил из её недр букетик фиалок, перевязанный атласной лентой, и не дожидаясь ответа, бросил его к моим ногам.

— Гестия! — крикнул Аларис, но откуда-то издалека. Уши заложило, кажется, я слышала низкий гул и стрекотание, как при приближении саранчи, и меня накрыло тенью. Чужой. Своей у меня давно не было. И уже не будет.

***

Криан Аларис

— Гестия! — крикнул я что есть мочи, понимая, что не успею. Подхватил осевшую девушку и отбежал, да что там, отошёл, как чумной, как можно дальше, крича зевакам, чтобы и подходить не смели.

Дым почти развеялся. Для остальных он не опасен, но слезотечение может вызвать, будь здоров.

В Следственном управлении номер три плотнее закрыли окна на первом этаже и носа не совали. Некромант только официально зовётся коронером, а на самом деле проктор — страж Смерти, он и ему подобные, работавшие со злокозненной магией, чуют, когда она на пороге.

Рисковать не выйдут даже ради инквизитора. Того Бог спасёт, а коли нет, так виноват, стало быть. Виновные понесли наказания. О ведьме и вовсе жалеть не станут.

— Гестия! — я аккуратно опустил девушку на мостовую, похлопал по щекам, но по цвету лица, такому землистому, и зеленоватым кляксам на шее, уже определил, что за отрава.

«Верность друга» — заклинание, вызывающее удушье и потерю сознания. Работает только вкупе с цветами.

Вводит жертву в кататонический сон,

— Померла, прости Боже? — всхлипнул мальчишка-разносчик газет и толпа сочувствующих тут же начала волноваться, вбирая в себя случайных прохожих и зевак.

— Целителя!

— Уже городовой отправил нарочного!

— Дожила бы!

Лишние глаза ни к чему, среди этой толпы вполне мог оказаться тот, кто оплатил отравленный букет. Убийце любопытно всё, что происходит на сцене, вызванной к жизни им самим.

— Бесник! Гони экипаж, живо! — крикнул я, увидев мясистую рожу комиссария, приосанившегося на пороге с кобурой в руках. Он неспешно, приложив платок ко рту, двинулся ко мне в сопровождении подоспевших таких же толстомордых приспешников.

— Господин, я здесь, — Силеник распугал половину толпы своим свирепым видом. — Куда везти, скажете потом.

— Аларис, сейчас же стой, сейчас полицмейстер будет!

Когда я ещё не был инквизитором, мать научила меня, как избавляться от внимания властей. Сдавить камень, первый попавшийся у дороги, скажешь про себя: «Пусть глаза явное не увидят, мимо пройдут, дела мои не увидят, не найдут».

Я умел работать только с полудрагоценными. К счастью, аметист у меня в кармане.

— Стой, Аларис, жалобу подам! Девицу хоть оставь!

— Расступились, именем Святого ордена! — я достал свиток и помахал им перед носом первого ряда зевак. Толпа расступилась, открыв нам широкий проход. Никто ничего не увидел,

— Прибавь шаг! — вполголоса сказал я Силенику, завернувшему за угол с ношей на плечах. — Нам лишнее внимание ни к чему!

— Всё в порядке, Криан, я нутром чую. И девушка живая.

— Без тебя знаю, трогай.

Я похлопал Силеника по плечу и закрыл дверь экипажа изнутри. Надо скорее добраться до дома, везти мирно спящую ведьму в инквизицию я не хотел по двум причинам: первая — её назначат виновной, дело закроют, потому что муж убитой стремится поскорее забыть об этой истории и не поскупится на мзду. А ведьму назначить виновной проще простого.