Снук, бродяга, пояснил:
– Я видел, милсдари, как ведьма приказала господину торговцу биться в падучей головой о стену городского парка. Да-да, Светом клянусь, так все и было. Я-то, милсдари, в темноте сидел, она меня и не видела, а не то бы и мне. А потом, когда голова господина купца уже не бумкала о камень, а врезалась в нее, словно ворох мокрого белья, ведьма указала кому-то на него пальцем. Да так и застыла в своем рубище, словно пугало, волосы колтуном. А потом, милсдари, что-то подползло к телу доброго господина купца и тот начал вставать. А голова-то, голова! Страх-то какой, в жизть такого не видывал. Пол черепа не было, а один уцелевший глаз зеленым, как гнилушка на болоте, сияет. О как. Дальше, милсдари, я себя не помня побежал по улице. Испужался, ага. А потом меня ваши перехватили, спрашивают что, да как. Ну, вот, я им и рассказал как сумел.
Сэт, вичхантер Ордо Стратиус, пояснил:
– Ведьма находилась на второй стадии инкарнации: женщина, предположительно сорока-сорока пяти лет, возможно пропавшая месяц назад жена золотаря. Вселение предположительно прошло возле района Красных фонарей, где ее и настигли Призраки Душ. После периода инкубации ведьма получила возможность вселять призраков в одиноких путников, добровольно покинувших свой дом. Данное условие, в частности, было соблюдено в эпизодах с рудокопом и купцом.
Ведьма была настигнута патрулем на месте совершения очередного ритуала вселения и уничтожена».
Таронский. Глава 5
Тихо прошуршав, словно ветка ивы по песку, потайная дверь встала на место. Максимилиан, опустив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, шагнул в закрытую тяжелым пологом комнату. И замер, почувствовав холодную сталь на своей шее.
– Свет тебе, Дорон, – голос инквизитора прозвучал нейтрально, хотя внутренне Таронский был готов к любому обороту событий.
– И тебе Свет, храмовник, – голос хозяина был похож на скрежет булыжников в каменоломне.
Блеснуло серебристой рыбкой лезвие стилета, Максимилиан вздохнул свободно. Огляделся.
Маленькую комнатушку под лестницей освещали три лампады с дорогими спиртовыми фонариками. У правой стены стоял широкий кожаный диван с потертой спинкой, левую стену полностью закрывала книжная полка. В комнате вился сизый дымок, распространяя легкий запах неизвестных Максимилиану пряностей.
Широкоплечий, высокий, но уже в возрасте человек, с длинными седыми волосами и в сером камзоле не первой свежести, убрал стилет за спину, тяжело опустился в огромное кресло за массивным столом. Черные глаза из-под густых бровей словно и не замечали инквизитора, уставились в раскрытую на столе книгу.
Таронский бесцеремонно пододвинул себе единственный имеющийся в комнате стул, придерживая ножны с мечом, сел.
– Теплый прием, – Максимилиан протянул руку, поднял книгу и прочитал надпись на обложке: Блэкхэд, «Раскол», – Что пишет?
– Пишет, что инквизиторы начали войну, уничтожившую Империю.
Седой Дорон взял книгу известного еретика, закрыл ее и убрал в ящик стола. Оттуда же выудил бутылку темно-синего стекла и два бокала.
– То есть мы с тобой, Дорон? – Таронский еле заметно ухмыльнулся.
– Я уже давно не в Ордене, – Дорон поднял печальные глаза на Максимилиана.
– Рыцарей Храма не бывает бывших, – возразил Таронский, – Тем более таких, как ты, Дориан Арденский, инквизитор первой лиги.
Дорон покачал головой, налил в бокал вина, не предлагая Максимилиану. Пригубил терпкий напиток, задумчиво смакуя.
Таронский, сложив руки на столешнице, смотрел на старого рыцаря изучающим взглядом.
– Это было давно, – наконец произнес Дорон. – Слишком давно для того, чтобы я вспоминал.