Позже она лучше узнала его. Он стал ассистентом на кафедре. Писал вторую кандидатскую. Первая была по экономике. Читал лекции. В лекционном зале он почти переставал заикаться. Превращался в оратора. Никто не замечал его картавости. Все слушали с восхищением. А он сам словно входил в состояние транса, завороженный своими знаниями и умением их подать. После лекции аудитория аплодировала. Тут он приходил в себя. Произносил, заикаясь: «Сэ-э-спасибо», – и молча, смущаясь, уходил за дверь аудитории. Студенты прозвали его Ленин. Он знал. Не возражал. А может, даже гордился.

Он был действительно ей очень полезен. Помогал с учебой. Что-то даже делал за нее полностью. Писал сообщения с пожеланием спокойной ночи. Иногда предлагал помочь деньгами. Но Лиза была гордой, хотела обеспечить себя сама. Чтобы не зависеть. Борис понимал, что зависеть от такого урода, как он, правда не стоит. На ее беременность он отреагировал точь-в-точь как отчим. Сказал: «Рожай, конечно». Правда, с тех пор перестал беспокоить эсэмэсками на ночь. Но ни разу не отказал в совете или помощи в университетской учебе. А когда у Лизы накипело, предложил ей пожить у себя. Она давно с ним об этом говорила. Сегодня собралась с духом и набрала его номер.

Девушка вошла в квартиру и поискала место, куда поставить рюкзак. Было темно, обшарпанно и пыльно. В коридоре под высоким потолком висела тусклая лампочка с теплым светом. На ней паутина. Зеркало все в разводах и отпечатках ладоней. «Наверное, Борис опирается, когда надевает обувь, – подумала Лиза. – Зачем ему еще зеркало, не на себя же смотреть?»

Она поставила рюкзак на тумбочку. Старалась оставить его в вертикальном положении, чтобы сильно не запачкать пылью. Потом подняла, отряхнула. Снова поставила.

Борис посмотрел на девушку, медленно поднимая взгляд по красивым ногам, короткой юбке, и, наконец, добрался до лица в броском макияже.

– Такой по г-городу ходить ночью не стоит. Могут унести в другую сторону, – нараспев произнес он, как произносят заикающиеся люди, чтобы сгладить дефект речи.

– Мой остроумный Бодичка. Я тоже рада тебя видеть. Я пройду? – затараторила девушка. – Послушай, а у тебя есть тапочки? Как-то страшно мне на твой пол становиться босыми ножками.

Борис вздохнул. Он понимал свою роль в жизни Лизы и никогда не претендовал на большее. Посмотрел на пол в сторону обувной полки.

– А тапочки, если мы их найдем, тебе не страшно будет надевать на свои босые ножки? Тем более они не босые, ты ведь в колготках? – спросил Борис после коротких поисков и поправил очки.

Лиза улыбнулась.

– И то правда, дорогой друг. А ты шутить не разучился. – Девушка разулась и сделала пару шагов, оставив влажные следы на полу. – У тебя не квартира, а сортир какой-то. Даром что в центре. Ты не пробовал иногда мыть полы? Или с двумя высшими образованиями можно и грязью зарасти?

– Я все равно грязь не вижу, – ответил мужчина. – Нужно бы присматриваться чаще. И шутить я не шучу. У меня мышление такое. Соображаю не быстро.

– Зато основательно. – Лиза погладила его по щеке. – Мне надо было свои тапочки взять. Ты не виноват.

Она обратила внимание на потрепанную, окрашенную несколькими слоями облупившейся белой краски деревянную дверь справа от входной. У двери были две металлические проушины, на которых висел большой амбарный замок.

– Боря, ты с ума сошел. У тебя что, сарай в доме? – кивнула она в сторону двери.

Он посмотрел, куда указала девушка.

– А, э-это. Там бумажные наработки по будущей диссертации, – сказал он, смешно потирая нос. – Воруют в научном мире не меньше, чем в госкорпорациях. А может, и больше.