– Последний раз говорю! – послышался громыхающий голос Полудника. – Не то поджарю, и сожрут тебя мои молодцы, хрустя корочкой! Ну! Раз, два, три… Ладно, ты сделал выбор!

Трава у дороги, там, где в неё нырнул Отес, вспыхнула длинной широкой полосой. Завоняло дымом.

«Не слышит, гадский выродок!.. А говорила ведь бабка, не лезь к навозу, не то плохо будет… Могла бы и уточнить, что не надо класть в навоз яйцо, снесённое чёрным семилетним петухом, чтобы его змея высиживала, – тоскливо подумал он, слыша, как трещит трава в приближающемся пламени. – Неужто всё зря?! Сгорю тут, как те бедолаги, про которых книжник сказывал. И все остальные тоже умрут, останется лишь выжженная земля…»

Дым забивал ноздри. Ведун чихнул и поднялся на ноги, сознавая всю безнадёжность бегства. Настроившись распрощаться с жизнью, он не заметил, как змеиный царь открыл глаза. И посмотрел в сторону того, кто был рядом, когда появился на свет.

Отес почуял страх и растерянность существа.

Он напрягся до звона в ушах, пробился сквозь препону оторопи, охватившей диковинное создание, и отдал мысленный наказ. Царь змей повернулся к Полуднику как раз тогда, когда тот нагнулся, чтобы взять неведомую зверушку на руки, и вытаращил на исчадие сияющие зелёные зенки.

Мгновенно окаменевшее тело Полудника рухнуло, раскалываясь от удара на раскалённые части, одна из которых прищемила длинный змеиный хвост у самого тулова. Василиск страшно заверещал. По ушам Отеса резанул пронзительный визг смертельно раненного существа.

Душераздирающий крик вывел ораву из оцепенения. Нечисть бросилась вперёд, к останкам Полудника. И начала каменеть, натыкаясь глазами на беспощадный взгляд змеиного царя, прямо на бегу. Спустя несколько ударов сердца после того, как нелюди раскумекали, что происходит, и бросились врассыпную, василиск смежил очи и умолк.

Навсегда.

– Не достоин я, государь, твоих наград, – сказал Отес, стоя в окружении предводителей отборных дружинников пред сидящим на престоле венценосцем. – Поблагодари, твоё величество, лучше настырного хорунжего, который о беде меня просветил.

Самодержец вздохнул.

– А ведь были времена… – Зималин наморщил чело, а потом щёлкнул перстами и изрёк душевно: – Когда бедой отечеству грозило, отшельники на битву сами шли![3] – Он повернулся к стоявшему по правую руку придворному волшебнику. – Запиши, кстати. Надо будет опосля подумать над продолжением. Сказ для народа, сдаётся, выйдет отличный!

– В веках помнить будут! – угодливо морщась, предсказал кудесник. – Пройдёт молва из рода в род[4]

…

– Так я пойду? – нетерпеливо спросил Отес.

– Иди… – Монарх величественно махнул десницей. – Обратно в глушь?

– Нет, в люди пойду. Долг отдавать надо – чересчур долго тешился я гордым одиночеством и дурными мыслями. Правь сто лет без бед!

Колдун развернулся и вышел.

– Ушёл, – с грустью произнёс Ахайло, проводив волхва взглядом.

– Он же ушельник, – пробормотал воевода Карафка и пожал плечами. – Чего у него отберёшь?..

Отес вышел из городских ворот, дошёл до перепутья и остановился, размышляя, в какую сторону податься. Хороша была любая.

Почесал он голову задумчиво и кивнул. Да, доведётся-таки поначалу домой хоть на денёк завернуть, иначе кто ещё привидению яблоню потрясёт?..

– Земля, чёрт бы меня побрал… – растерянно произнёс штурман. В его голосе сквозила также полная потеря ориентации, что было ему несвойственно ввиду служебных обязанностей.

Командир звездолёта только хмыкнул, потому что и сам ни черта не понимал. Они находились за много световых лет от Земли, но под ними и в самом деле проплывала родная планета. Те же очертания материков, те же океаны, даже те же лихо закрученные спиралями облака. Создавалось впечатление, что какая-то нечистая сила подсунула бортовым видеокамерам незабвенный глобус в дымке атмосферы. Именно глобус, потому как в эфире царила полная тишина.