Адель зачарованно следила за процессией. Казалось, что Элейна совсем не изменилась, оставаясь молодой улыбающейся девушкой. По крайней мере, так выглядело издалека. Ее бархатное бордовое платье красиво контрастировало с окружающей белизной и горностаевой мантией. Распущенные темно-русые волосы волнами струились по плечам. Она была изящной, цветущей, прекрасной. Как и положено…

Но нет, она все‑таки не была королевой.

И от Адель не ускользнуло, как недовольно она кривила красивые губы.

За поводья вел коня-единорога рыцарь в старинных доспехах и белоснежном плаще. Эти двое смотрелись потрясающе! Дама и ее рыцарь. Он шел твердо и напористо, и только сейчас Адель поняла, что главная фигура – это именно он. Из-под шлема выбивались черные кудри волос. Он был высоким, широкоплечим, а о лице его она могла лишь гадать.

– Это же Канцлер… – В толпе послышался шепот. – Посмотрите на герб…

– Всем на колени! – раздался громкий приказ.

Все внутри Адель напряглось: ей казалось, что эти варварские обычаи ушли в прошлое. Но нет, дамы и господа, собравшиеся здесь, все до единого опустились на одно колено перед своими правителями. Канцлер заправлял всем, а вовсе не принцессы. Да и те никак не могли его поделить. Что же он за человек?

Так уж вышло, что семейство Белерон оказалось совсем недалеко от процессии. Их подтолкнули ближе к принцессе, которой помогли сойти с коня, и ее устрашающему спутнику. Они, подобно иллюзорному единорогу, будто сами явились из легенды в своих несколько устаревших костюмах. К чему этот спектакль?

Сама не понимая как, Адель оказалась на коленях перед принцессой и Канцлером, которые подавали руки для поцелуев. Вот и мама с отцом склонились перед ними, и Мира с маленьким Грегом… и она сама.

Душа Адель хотела вырваться из тела и избавиться от оков этих странных условностей. Она не была предана сердцем принцессе, а уж тем более Канцлеру с его кошмарной репутацией. Будь на их месте она, то не стала бы унижать других.

Тонкая ладонь с перстнем, в котором сверкал огромный рубин, протянулась к ней. Адель едва прикоснулась губами к камню, успела оценить пошив перчаток – и могла сказать, что работа была неважной. А следом – металлическая рука канцлера. Холод его перчатки. Только сейчас она заметила морду льва, смотревшего с герба на его груди. И было во взгляде этого зверя столько злости, что Адель против своей воли задрожала.

Она осмелилась чуть поднять подбородок, взгляд пополз выше, к прорезям в шлеме, откуда на нее сердито смотрел Канцлер. Адель не знала этого наверняка, скорее догадывалась, – а может, так сверкали его глаза. Или же ее просто слепило солнце. Металлическая перчатка вдруг обхватила ее лицо за подбородок, Адель вздрогнула, распахнула губы, вдыхая морозный воздух. Этот жест застал ее врасплох.

Но Адель уже толкали следующие в очереди, чтобы тоже получить «благословение» Канцлера. Металл скользнул мимо ее губ, и вот уже Адель снова оказалась в толпе, прижимая руку к груди. Отчего‑то сердце так сильно колотилось…

С площади семейство Белерон отправилось в яблоневый сад, где мама и Мира по обыкновению спели традиционную йольскую песенку, благодаря Королеву за защиту Монсальваж. А потом семейство направилось в их фамильный магазинчик на улице Вуаль. Все, даже маленький Грег, пребывали в некоторой задумчивости. Возможно, они еще были под впечатлением от Грааля и появления Канцлера и принцессы Элейны, думала Адель, но сама не могла бы объяснить своего странного состояния.

Снег все так же падал с неба огромными хлопьями, создавая неповторимое ощущение сказки, – Адель видела нечто подобное в стеклянных шарах, которыми были заставлены полки в доме леди Лаванде. Они с мамой делали для нее шляпки и перчатки неизменно фиолетовых оттенков.