Наконец девушке открылся весь вид на распластанное на полу тело в кровавых волдырях. Узнать в этом хрипло дышащем существе ту, что совсем недавно пугала одним своим присутствием, было невозможно.

Даэмон склонился над телом матери, осторожно осматривая покрывшие её тело ожоги. Родившиеся смутные подозрения побитыми щенками заскреблись в душе: без вмешательства ведьмы явно не обошлось, но кроме его воспитанницы тут больше никого нет с таким даром. И вот же, она здесь, пришла быстрее него, была рядом.

– Что ты с ней сделала? – глухо процедил мастер Дэ и перевёл свой взгляд с изувеченной женщины на Ингрид, отчего та отшатнулась от наставника, уронив жалобно звякнувшую кочергу, затравленно озираясь по сторонам.

Впервые он говорил с ней так страшно.

– Я ничего не делала, мастер, – едва разлепила губы Ингрид, голос сел и странно скрипел. – Я пошла в дом вслед за тобой. Кастель видел, он был рядом, когда я пришла.

Кот вынырнул из-под стола, куда забился после того, как вошёл в столовую, хвост его нервно подрагивал.

– Хозяин, я был с ней, как только Ингрид вошла в дом. Буквально через пять минут после того, как ты прошёл, появилась она, мы поговорили и отправились к Эльму.

Даэмон коротко кивнул. Натура демонолога упрямо кричала о том, что только ведьма могла сотворить такое. Но как он проглядел появление ещё одной в доме?

Феликс узнает об этом. Даже сам он, несмотря на весь свой опыт, на мгновение поверил, что это сделала Ингрид, отринув все годы, что она прожила рядом с ним.

Брат её не отпустит. Он не станет ничего выяснять. Древняя Кровь в данном случае приговор – её сожгут на костре без суда. Одно слово инквизитора.

– Кастель, отведи Ингрид в её комнату, – распорядился Даэмон, закрыв глаза и прикидывая варианты отступления для ведьмы. – Я зайду позже, и мы поговорим. Слышишь меня, Ингрид?

Взгляд ведьмы словно прожёг что-то у него внутри: боль, обида, неверие, ужас переплелись в нём и приглушили золотое сияние глаз. Он видел, что девушка понимала: Даэмон Истребитель ей не поверил, пусть на долю секунды, но засомневался в верности воспитанницы и принесённой ею клятве.

Ингрид отступила. Сжав ладонями складки ставшего вдруг неуместным здесь своим солнечным цветом платья, ведьма отвернулась и, глотая слёзы, бросилась прочь. Она не верила тем мыслям, что испуганными пичугами носились в голове.

Даэмон решил, что она могла так поступить. Жестоко, подло. Пусть леди Лиора и вытрепала ей всю душу, но даже подумать о том, чтобы навредить родному для её наставника человеку, ведьма не могла. А Даэмон в этом усомнился.

Что с ней теперь будет? Разом вспомнился ночной разговор.

Её сожгут. Феликс её даже слушать не станет.

Нужно бежать. Прямо сейчас.

В мыслях будто туман клубился, но Ингрид действовала быстро и точно, словно годами готовилась к этому дню. Из ученической сумки, верно служившей ей в пору заготовки редких трав и прогулок за ночными лерами, цветущими раз в году в ночь осеннего равноденствия, быстро была сооружена сума для вещей.

Девушка брала только необходимое. Небольшое количество монет у неё было: по закону мастер давал своей ученице не только кров и еду, но и пособие на необходимые нужды. Ингрид его почти не тратила, довольствуясь малым, и сейчас, быстро пересчитав золотые и серебрушки, радовалась своей бережливости: накопленного должно было хватить на год-другой, если снимать комнату на чердаке и сильно не тратиться. А там можно найти работу – как-то же заклеймённые выживают? Нужно будет найти кого-то из них, но при этом не выдать себя.

В сумке уместилось по паре смен одежды на каждый сезон, две пары обуви и самые редкие ингредиенты, которые могут понадобиться сейчас, – до сезона весеннего сбора ещё далеко.