– Милочка, если ты будешь такой агрессивной, никто никогда не захочет взять тебя в семью!

Инга молча смерила его презрительным взглядом и отвернулась. Роман Борисович вздохнул и сказал воспитательнице:

– В карцер ее…

– Пошли! – воспитательница грубо схватила Ингу за руку и отвела в небольшую комнатушку, которая закрывалась на ключ. В комнатушке была узкая кровать с тонким матрасом, тумбочка и металлический унитаз. Ее использовали для наказания детей. Считали, что это научит детей послушанию. Инга уже неоднократно за короткий период проживания в интернате посещала «комнату раздумий», как насмехаясь, называли это помещение воспитанники. Ключ повернулся в скважине. Инга завалилась на жесткую кровать и, стараясь не обращать внимание на бурчащий от голода живот, уставилась в окно, забранное частой решеткой. Что-то это ей напомнило в очередной раз. Но стоило напрячь мозг, чтобы попытаться вспомнить, как ослепляющая боль обручем охватила голову, и Инга бросила это бесполезное дело.

На следующий день, что было крайне странно, в скважине заскрежетал ключ, дверь открылась и в комнатку зашла воспитательница, имя которой Инга так и не удосужилась запомнить.

– Иди, умойся, переоденься, пожри и бегом к директору!

Инга повиновалась. Быстро выполнила, что ей сказали и, на ходу дожевывая кусок хлеба, зашла в кабинет директора.

– А вот и она, наша Инга, – слащаво произнес директор, представляя девочку посетителям.

– Здравствуй, Инга! – тихо сказала симпатичная светленькая женщина, ухватившись за руку мужчины, видимо ее мужа.

– Здрасьте! – буркнула Инга и осталась стоять, сцепив руки за спиной.

– Это она! – женщина счастливо улыбнулась, слезы блеснули в ее глазах.

– Ты уверена? – спросил мужчина.

– Более чем, любимый! Ты смотри, какая красавица! Как я в детстве! Мы даже чем-то похожи!

– Как скажешь, любимая! – сказал мужчина и обратился к директору, – Роман Борисович! Мы с удовольствием оформим опекунство над Ингой.

– Уважаю ваш выбор, – довольно ответил директор, в уме прикидывая все плюсы от этой сделки, – Инга, детка, собирай свои вещи (как будто они у нее есть) и жди. Как только мы закончим с оформлением документов, за тобой придут, и ты поедешь в новый дом с этой милой семьей!

– Угу, – ответила Инга и отправилась «собирать вещи», услышав за почти закрывшейся за ней дверью, – уважаемые будущие родители, давайте поговорим об особых условиях…

Девочка закатила глаза и фыркнула.

– Не фыркай! – одернула ее воспитка, – тебе несказанно повезло, а ты носом воротишь.

Инга ничего не ответила и зашла в общую спальню. Подошла к своему месту, открыла тумбочку, оказавшуюся идеально пустой, и села на кровать.

– Тебе все купят, – раздраженно ответила на невысказанный вопрос соседка, – а вещи еще нам пригодятся.

– Да, пожалуйста! – равнодушно ответила Инга, и это равнодушие еще больше накалило и так напряженную обстановку.

– Смотри-ка, какая цаца! Даже хлебнуть не успела, а уже удочеряют! – вокруг будто загудел рассерженный рой пчел. Дети высказывали свое недовольство и зависть, но Инге было плевать. Она спокойно дожидалась, когда ее позовут.

Наконец, пришла воспитка, нахмурилась, увидев, что Инга идет с пустыми руками, схватила первую попавшуюся мягкую игрушку с чьей-то кровати, оказавшейся одноглазым плюшевым медведем, и отвела Ингу к директору, где ее уже ждали новоиспеченные родители.

– Помните, у вас есть испытательный срок, во время которого мы имеем полное право приехать в любой момент и проверить условия проживания Инги.

– Да-да, конечно! Только звоните предварительно, вдруг мы с дочкой, – при этих словах женщина расцвела, – гулять будем по магазинам или еще что, – и она подмигнула девочке.