Реакция Джары на слова Нэтча была такой, словно он отвесил ей затрещину. Хорвил сделал в своем танце внезапную остановку, которую попытался выдать за задуманную. Стоило ли по-рабски вкалывать столько ночей ради такого обращения?

– Разве вы не видите, чем я занимаюсь? – спросил Нэтч уже гораздо тише. Голос его стал задумчивым. – Я просто указываю на определенные недочеты, которые завтра выявит «Примо». Системе наплевать на то, что вы всю ночь напролет писали коды. У нее есть только два критерия: успех и неудача. Успех означает увеличение объема продаж. Успех означает уважение. Успех означает переход на следующий уровень игры. А все остальное… это неудача. – Нэтч потер лоб, с тоской глядя на горизонт.

Не удержавшись, Джара закатила глаза от подобных театральных штампов. «Нэтч когда-либо задумывается над тем, что воспринимает себя слишком серьезно?» Ей захотелось выкрикнуть какие-нибудь гадости невидимой аудитории, придушить Нэтча, прогоняя с его лица самодовольную усмешку. Ей захотелось отвести его в какое-нибудь тихое, укромное местечко и вкрадчивым шепотом рассказать о том, чтó действительно имело значение.

Мастер феодкорпа обернулся. Он смерил Джару долгим пристальным взглядом, полным веселья и презрения, а Хорвил тем временем смущенно переминался с ноги на ногу у них за спиной.

– А теперь заходим внутрь, – наконец сказал Нэтч, – и я расскажу вам свой план.

– По-моему, ты говорил, что больше никаких грязных штучек, – потупившись, жалобно промолвила Джара.

– Ничего такого я никогда не говорил. Я сказал: «Давайте взглянем на «Ночную фокусировку 48», что мы сейчас и сделали. И она оказалась просто ужасной. К тому же почему ты все время твердишь про какие-то «грязные штучки»? Я не занимаюсь никакими грязными штучками. Это называется бизнесом.

Солнце пантерой прокралось на утренний небосвод, напомнив Джаре о том, что ей удалось продержаться еще двадцать четыре часа, не сойдя с ума, не уволившись и никого не убив. Она вспыхнула от сознания достигнутого успеха. Ей достаточно лишь продержаться одиннадцать месяцев, переходя из одного дня в следующий, опустив голову, как бывает с Нэтчем в одном из его настроений, и все будет хорошо. Вот как нужно убивать время: стиснуть зубы и терпеть.

Джара сказала своим коллегам, что хочет несколько минут побыть одна в ночной прохладе. Нэтч и Хорвил скрылись в квартире.

Оставшись на балконе, Джара наблюдала за тем, как Шенандоа встряхивается, пробуждаясь. Здания, автоматически сжавшиеся на ночь, чтобы сэкономить пространство, теперь, когда их обитатели просыпались, раздувались подобно иглобрюхим рыбам. Балкон квартиры Нэтча практически незаметно поднимался все выше и выше по мере того, как жители нижних этажей требовали себе свободного пространства. Река пешеходов устремилась из более бедных районов в мультицентры, перенося полмиллиона работников в конторы по всему земному шару, на Луне, на Марсе и в орбитальных колониях. Другой поток стекал на станции трубы, откуда стремительные поезда с огромной скоростью развозили людей по всем континентам. Немногие избранные пользовались станциями телепортации, до сих пор сверкающими чистотой и по большей части пустынными.

Джара уже много раз наблюдала одно и то же утреннее преображение в Лондоне, однако до сих пор в Шенандоа она этого никогда не видела. Она ощутила мимолетный укол зависти к тем, кто жил и работал в плавных, невысоких изгибах современного города. Этим людям никогда не приходилось тащиться на работу по стертой брусчатке или делать по трубе солидный круг, объезжая какой-нибудь полуразвалившийся монастырь, объявленный историческим объектом и получивший статус неприкосновенности. «Прекрати себя жалеть! – строго одернула себя Джара. – Если бы ты очень захотела, то смогла бы жить в Шенандоа, – и пусть даже ты смогла бы позволить себе лишь комнату в каком-нибудь старом небоскребе». Она перевела взгляд на восток, где в тумане смутно проступали сломанные башни Старого Вашингтона. Эти башни были всем, что сохранилось от всевозможных американских империй, процветавших в годы до Восстания автоматов. Одинокая железнодорожная ветка отходила от Шенандоа в ту сторону и исчезала в тумане, подобно окаменелому щупальцу какого-нибудь ископаемого животного.