Ошибочное представление об исключительности и ведущей роли буквенно-звуковой коммуникации сформировалось вследствие усиленного внимания к национальным языкам, на которых думали и говорили все выдающиеся лингвисты прошлого.

В буквенно-фонетической коммуникации нет ничего сакрального, основополагающего, врожденного. Нет и не может быть никаких «грамматических генов» и таинственного «мыслекода». Язык – инструмент упорядочивания и передачи информации. Он может меняться, совершенствоваться и даже исчезнуть вовсе^>29,31.

Сегодня некоторые лингвисты критикуют идеи Соссюра, Чомски, Пинкера. Появляются концепции, в которых решающее значение в усвоении языка придаётся социальным факторам. Такого взгляда на языковые системы держится, например, узуальная теория^>11,42.

Это внушает оптимизм. Ведь при таком подходе лингвистика всё более раскрывается для фактов, предоставляемых другими науками. Прежде всего, неврологией, нейробиологией и нейрофизиологией.

В целом эти науки демонстрируют, что, хоть речь и мышление являются различными функциями мозга, но действуют сообща. Репертуар их гармоничного ансамбля обширен благодаря интенсивному информационному обмену. А жанровые композиции, которые они исполняют, – лишь малая толика их возможностей.

Не все лингвисты прошлого видели главной целью сбор фактов о разноголосом семействе национальных языков. Были те, кто искал глубоких объяснений. В том числе – чутко реагировавшие на социальные пароксизмы. Первым среди них должен быть назван Герберт Маршалл МакЛуэн (Herbert Marshall McLuhan