Разработка позитивных концепций социальной информации связана с марксистской традицией изучения исторического взаимодействия производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, определяющих формы и содержание социальной информации как категории общественной практики, охватывающей материальную и духовную деятельность: «… в применении к общественной жизни человечества, – писал В.И. Ленин, – материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия». «Технология, – говорит Маркс («Капитал», I), – вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений»[13]. К. Маркс непосредственно связывал предпосылки современной цивилизации с изобретением таких средств знаковой техники, как книгопечатание и компас.

Говоря о необходимости выявления всестороннего характера связей социального мира, В.И. Ленин подчеркивал в «Философских тетрадях», что «продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники»[14]. В исследовательском плане это ленинское требование предполагает развитие системы понятий, отражающих, во-первых, взаимодействие предметной и мыслительной деятельности, во-вторых, исторически складывающиеся способы обозначения предметов и действий.

Мыслительная способность человека воплощается в предметах его деятельности и развивается по мере совершенствования отношений с природным и социальным миром. Важную роль в передаче и сохранении приобретаемого опыта играют знаковые системы, образующие информационную сферу общества. Необходимость разработки инструментария для комплексного исследования социальных явлений как в историческом аспекте, так и с точки зрения текущего функционирования требует изучения процессов развития социального семиозиса – совокупности знаковых систем и отдельных знаков конкретного общества.

Социологическая информатика позволяет осуществить критику информатических источников, обращающихся в обществе в виде различных текстов (научных, деловых, художественных, справочных, текстов массовых коммуникаций), устанавливая при этом соотнесенность их содержания целям сообщения и позициям адресата.

«Именно с помощью знаков, – отмечает Б.А. Грушин, – происходит объективирование (объективное фиксирование) содержания информации, обеспечивающее, с одной стороны, ее автономное существование по отношению к источнику информации (породившего или передавшего ее), а с другой – возможность последующего ее восприятия»[15].

Помимо указанных типов текстов, критерий необходимой полноты социальной информации распространяется также и на область нелингвистических знаков и знаковых произведений.

В оценке социально-информационных источников советская наука опирается на марксистскую традицию изучения феноменов общественного сознания как принадлежащих к определенному типу надстройки, взаимодействующей с базисом общества на определенной ступени его развития.

За последние десятилетия понятие информации прочно вошло в научный и философский язык[16]. Однако существующие в литературе определения информации, как правило, характеризуют ее как феномен снятой неопределенности. Попытки приложения этого понятия к общественному развитию делают необходимым уточнение объема этого понятия по отношению к социальному миру.

Обратимся к определению П. Винера. Полная отвлеченность этого определения от содержательной стороны информации, приведение информации лишь к моменту передачи сигналов не удовлетворяют ни социологов, ни историков, ни экономистов.