Впрочем, бывает мотивация и проще. Ее язвительно описывали отечественные политтехнологи в уже цитировавшейся выше книге «Уши машут ослом»: осенью 1999 года в России были выборы в Государственную думу. Ее главным героем стал тележурналист Сергей Доренко, «мочивший» Лужкова и его партию «Отечество». «Наверное, мало было людей, которые не понимали, что репортажи Доренко далеки от объективности и вообще от истины. Каждый лично абсолютно им не доверял. Но рассуждал так: «Ох, как Лужкова и “Отечество” “мочат”! Вранье, конечно! Но народ-то у нас доверчивый, он – поверит. Теперь за Лужкова никто не проголосует. Он не победит. Значит, нет смысла за него голосовать, только зря голос пропадет…» Приятно чувствовать себя умным. И делать выбор на основе здравых размышлений. Не беда, что результат этого выбора такой же, как у того, кто не размышлял. Главное – субъект проявил свой разум и воспользовался им»[17].
На внешнеполитическом контуре государства в текущей конкуренции между собой также используют механизмы пропаганды. Два американских политика – Генри Джексон и Чарльз Вэник в далеком 1974 году выступили инициаторами ограничения на торговлю со странами, мешающими своим гражданам уезжать за границу. Хотя санкции коснулись разных социалистических держав (к примеру, Китая), основной мишенью был, конечно же, Советский Союз. С распадом СССР поправка вроде бы стала не нужна, но автоматически продлевалась много лет. И вот ее отменили. Но тут же приняли «акт Магнитского» – санкционный документ аналогичного содержания, позволяющий вводить любые нужные США и их корпорациям санкции против России. Только теперь не во имя евреев, которым Советский Союз запрещал выезд из страны, а из-за юриста, российского гражданина, умершего в российском СИЗО. Очевидно, что тема страданий юриста Магнитского была избрана для пропагандистского воздействия на американское общество и конгрессменов с целью принятия закона, легитимизирующего продолжение санкционной политики США против России.
Цели пропаганды многогранны, но особенным образом они типологизируются в военной пропаганде, которая называется «психологической войной». Там все они сгруппированы в три базовых направления. Перед пропагандистами стоят следующие задачи: лишить противника способности концентрировать внимание общества на общем враге (сделать так, чтобы социум не видел в противостоящей армии и государстве врага); посеять сомнения и неуверенность (деморализовать общество, а через него и армию); перевести общественное разочарование и ненависть на новый объект (на собственную армию или собственное политическое руководство).
На войне все армии мира стремятся деморализовать противника (например, разложить армию противника, заставив убедив его солдат, что выгоды от сдачи в плен выше, нежели чем от продолжения боевых действий и т. д.) и мотивировать свою армию и своих граждан в тылу воевать до победы. Примеры такой массовой пропаганды с украинской стороны мы наблюдали на начальном этапе Специальной военной операции, когда была развернута крайне агрессивная пропагандистская кампания в интернете. В соцсетях массово тиражировались фейковые ролики и сообщения о гигантских потерях российской армии, катастрофические прогнозы относительно воздействия санкций на российскую экономику, слухи о близкой грядущей мобилизации миллионов российских граждан (в это время вопрос о мобилизации в принципе российским руководством не рассматривался, мобилизация будет объявлена лишь полгода спустя). Многие из этих сообщений размещалась в соцсетях в качестве рекламы.