От прикосновения теплой ладони головная боль моментально прошла, словно ее выключили. Алексей боязливо приподнял голову. И снова встретился взглядом с добротой серых глаз.
– Верите? – переспросил еле слышно.
«Верю, – вспыхнули золотистые буквы: ты ведь, слышишь меня, Леш?»
Губы Юджина не шевелились, но взгляд стал выжидательным.
– Я… не слышу, – рискнул ответить Алексей после нескольких мучительных минут. – Я вижу. Я вижу строки на незнакомом языке.
– Незнакомом? Но ты ведь можешь их прочесть?
– Д-да, могу, – у Алексея вновь пересохло горло, но на этот раз дело было вовсе не в препаратах. – Но не спрашивайте меня, как это получается.
– Хорошо, не буду. Значит, ты видишь слова. Буквы, строки, да?
Леша кивнул.
– И именно это ты увидел в первый раз, когда тебя привезли сюда?
Леша снова кивнул. Воспоминание о том дне должно было принести боль, но рука Юджина все еще лежала на плече защитой.
– А сейчас? – голос Юджина становился все тише. – Прямо сейчас, здесь ты что-нибудь видишь?
Алексей огляделся и только что заметил, что слова исчезли. Даже на грани видимости, в зоне периферического зрения не мерцало ничего постороннего.
– Нет, – выдохнул он удивленно и едва ли не испуганно. – Они пропали. Совсем.
– Хорошо, – Юджин кивнул и поднялся.
Алексей едва превозмог порыв потянуться следом за ним, продлевая прикосновение руки. Его врач снова обошел стол и нажал какую-то кнопку на клавиатуре. Тихая мелодия, все это время незаметно льющаяся из колонок, смолкла.
– Посмотри еще раз, – попросил Юджин и, Леше показалось, что голос у него звучал виновато.
Алексей снова осмотрел кабинет. В первое мгновение все казалось прежним. Но вот, сквозь полоски на обоях, сквозь щель под входной дверью, сквозь оконное стекло – вновь потекли слова и буквы, и символы, и строки. Леша всхлипнул, вжимаясь спиной в спинку дивана.
– Ты их видишь, Леш? – спросил Юджин, замерев по ту сторону стола.
Алексей отчаянно закивал, кусая губы и стискивая пальцы.
– Не бойся, – голос психиатра заглушал шорох призрачных страниц, притягивал к себе внимание. – Не бойся, Алексей. Ты не сумасшедший.
Снова зазвучала музыка, теперь чуть громче, и галлюцинации померкли, истончились и пропали. А Юджин снова оказался рядом, склонился над измученным Лешей, положил ладони на его напряженные плечи.
– Нет, Книжник, ты не сумасшедший. По крайней мере, не больше чем я.
Глава 6
– Черт, эти идиоты снова давали тебе препараты? – Юджин выглядел рассерженным и напряженным.
Он ловил уплывающий взгляд Алексея, тормошил его, растирал ладонями немеющие холодные пальцы.
– Ладно они, но ты-то? Ты сам зачем их слушаешься, Леш? Тебе нельзя ничего принимать, ты не сумасшедший.
Алексей слушал этот волшебный голос. Ему бы хотелось ответить, объяснить, что он был не в силах противиться грубым рукам медбратьев. Что нужно было подчиняться правилам клиники, иначе было бы хуже. Ему хотелось, но вялое тупое тело не слушалось импульсов извне, а сухой язык не ворочался во рту. Очень хотелось спать…
Все, на что Алексея хватило – это добраться до двери спасительного кабинета. Куда он ввалился, словно пьяный матрос. В побеге от жестокой реальности, начинающейся сразу за порогом.
Здесь можно было сидеть на мягком диване или жестком подоконнике, любуясь серым пейзажем больничного двора. Пить какао, которое Юджин приносил в термосе. Читать книги или рисовать. Или вот так лежать, тупой бесчувственной колодой, под сочувствующим взглядом лечащего врача.
Врача, который, по мнению всего остального персонала клиники, Алексея не лечил.
Он отменил все препараты и процедуры, показанные для шизофреников. И назначил вместо них непонятные индивидуальные занятия и арт-терапию. Хотя даже санитаркам было известно, что арт-терапия лишь усугубляла состояние этого психа – он начинал записывать непонятные тексты на несуществующих языках или латыни.