Не смотреть.

Он прислонился к стенке лифта, пытаясь восстановить дыхание. Рука продолжала ныть, и, опустив взгляд, Лэнгдон увидел, что она неуклюже обмотана рукавом его твидового пиджака. Сам пиджак, обтрепанный и грязный, волочился по земле.

Он закрыл глаза, чтобы унять стучавшую в висках боль, и вновь провалился в темноту.

Из нее выплыло знакомое видение – похожая на изваяние женщина со скрытым вуалью лицом, с амулетом и струящимися локонами серебристых волос. Как и раньше, она стояла на берегу кроваво-красной реки в окружении корчившихся тел. Она обращалась к Лэнгдону, и ее голос звучал умоляюще. Ищите и обрящете!

Лэнгдон почувствовал, что должен обязательно спасти ее… спасти всех. Торчавшие из земли ноги зарытых вниз головой людей бессильно падали… одна за другой.

Кто вы?! – беззвучно выкрикнул он. Чего вы хотите?

Пышные серебристые волосы странной дамы затрепетали на горячем ветру. Время уже на исходе, прошептала она, касаясь рукой ожерелья с амулетом. И вдруг превратилась в ослепительный огненный вал, который пронесся через реку, поглотив и его тоже.

Лэнгдон громко закричал и очнулся.

– Что случилось? – спросила доктор Брукс, с тревогой глядя на него.

– Снова галлюцинация, – объяснил Лэнгдон. – Та же самая.

– Женщина с серебристыми волосами? А вокруг тела мертвецов?

Лэнгдон кивнул, чувствуя, как на лбу выступает испарина.

– Это пройдет, – заверила Сиенна, хотя голос у нее самой задрожал. – Повторяющиеся видения типичны при амнезии. Из-за временного нарушения функции мозга, отвечающей за сортировку и каталогизацию ваших воспоминаний, все сливается в одну картину.

– Не очень-то приятную, – с трудом выдавил Лэнгдон.

– Я понимаю, но до выздоровления все ваши воспоминания какое-то время будут путаными и беспорядочными: прошлое, настоящее и воображаемое – все вперемешку. То же самое происходит во сне.

Лифт остановился, и доктор Брукс рывком открыла раздвижную дверь. Они пошли по темному узкому коридору и миновали окно, за которым в предрассветном сумраке уже начали вырисовываться смутные очертания флорентийских крыш. В конце коридора Сиенна нагнулась и, достав ключ из-под горшка с растением, которое уже давно не поливали, отперла дверь.

Квартира оказалась крошечной, а в воздухе висел запах борьбы ароматизированной ванильной свечи со старым ковролином. Мебель и картины на стенах были в лучшем случае убогими, будто приобретались на барахолке. Доктор Брукс настроила термостат, и батареи стали нагреваться.

Она секунду постояла, закрыв глаза и глубоко дыша, будто собиралась с силами. Затем повернулась и помогла Лэнгдону добраться до скромной кухоньки с пластиковым столиком и двумя хлипкими стульями.

Лэнгдон шагнул к стулу, намереваясь сесть, но доктор Брукс одной рукой удержала его, а другой открыла шкафчик. В нем лежали только крекеры, несколько пакетиков с макаронами, банка колы и пузырек с таблетками.

Сиенна достала пузырек и вытряхнула Лэнгдону на ладонь шесть таблеток.

– Кофеин, – объяснила она. – На случай ночных смен, как сегодня.

Лэнгдон сунул таблетки в рот и огляделся, ища, чем бы запить.

– Их лучше разжевать, – сказала доктор Брукс. – Тогда они подействуют быстрее и помогут нейтрализовать успокоительное.

Лэнгдон начал жевать и тут же скривился. Таблетки оказались очень горькими и явно предназначались для проглатывания целиком. Доктор Брукс открыла холодильник, достала початую бутылку минералки «Сан-Пеллегрино» и протянула Лэнгдону. Он с благодарностью припал к горлышку.

Дождавшись, когда он напьется, она взяла его правую руку и, размотав импровизированную повязку и положив грязный пиджак на стол, внимательно осмотрела рану. Лэнгдон чувствовал, как дрожат ее пальцы.