– Если бы мы не подписали, то нас, как «отказников» внесли бы в чёрные списки всех электронных торговых площадок, как неблагонадёжных. И вы это должны знать, – Максим, умерив пыл, пытался теперь говорить вразумительно.

– Не знаю в каких списках вы бы значились, но по факту контракт есть контракт, а вы должны его исполнять. – Старовойтов вернул разговор в начало.

Далее их разговор напоминал игру – «Продолжи предложение». Максим начинал что-то говорить, Старовойтов завершал, притом не сильно напрягаясь в эристике – искусстве ведения дискуссии:

– Можно ли согласовать новые сроки по этапам выполнения работ?

– Сроки по этапам оговорены договором.

– Можно ли сократить размеры штрафов?

– Размеры штрафов определены внутренними распоряжениями по заводу и не подлежат изменению.

– Отдельным пунктом в договоре сказано, о возмещении вами, наших командировочных расходов?

– Цена договора является фиксированной, а ваши ресурсные сметы составлены на полную сумму договора. Ваше право было включать или не включать туда затраты по возмещению командировочных расходов ваших сотрудников.

– Почему нормы по списанию материалов вы не принимаете по СНИПам?

– У нас разработаны свои нормы, которыми вы должны руководствоваться.

– Вы начисляете пени за просрочку сдачи этапа, но ведь пени по ГК РФ должны начисляться за просрочку платежа, ведь не мы вам платим?

– Хорошо термин «пени» мы заменим на «штрафы».

– Можно ли организовать элементарно бытовое помещение для работников в каком-нибудь закутке одного из ваших цехов?

– Согласно договора, подрядчик обязуется своими силами и за свой счёт…

– Можно ли хотя бы дать возможность пользоваться туалетами на территории завода? Даже в концлагерях фашисты так не делали?

– Смотрите предыдущий ответ…

Максим чувствовал, что он играет в пинг-понг с бесчувственной стеной: равнодушной и жёсткой. Он понял, что пробить её невозможно и встреча директоров ни к чему не привела.

Смысла сидеть в кабинете директора Лиговского «ПГБ» и приводить какие-то аргументы, он больше не видел.

Резко поднявшись, Максим Сергеевич Пахомов, глядя прямо в глаза господину Старовойтову, сказал:

– Мой отец часто говорил мне одну фразу: «Сын, как бы не сложилась судьба, как бы она тебя ни била и ни склоняла, всегда оставайся человеком! Человечности нельзя научиться, она передаётся с генами от родителей, как и агрессия. Будь человечным и справедливым и передай это своим детям!» – развернувшись, Максим пошёл к двери.

За ручку двери, ему не дал ухватиться возглас Старовойтова:

– Стойте!

Что-то изменилось в интонации директора. Потом была продолжительная пауза.

– Что вы можете знать о человечности? О справедливости? – Иван Яковлевич неспешно поднялся со своего кресла и подошёл к окну, уставившись в него невидимым взором. – Об этом легко рассуждать людям, которые не пережили настоящих потрясений в жизни.

Максим, стоя у двери, повернулся к директору завода лицом и внимательно слушал.

– Я лишился человечности, да и чувств тоже, два года назад, когда судьба, как вы говорите, склонила меня в три погибели. – Старовойтов замолчал, как бы мысленно перенесясь в то время.

На его скулах заходили желваки, и он с усилием выдохнул через нос.

Максим молчал, боясь чем-то отвлечь человека, собирающемся с мыслями.

– Вы теряли близких людей когда-либо, притом неожиданно и бесповоротно? – По тону вопроса, Максим понял, что Старовойтов искал какой-то поддержки и солидарности.

– К сожалению, да.

И Максим рассказал о гибели родителей в авиакатастрофе два года назад.

Иван Яковлевич внимательно выслушал, всё ещё стоя у окна, а когда Максим закончил, то подошёл к телефону и нажав вызов секретаря, сказал: