По ночам душа Ильи покидала его пожароопасное же от любви тело и летала над низенькими крышами родного города, прощаясь с ним. «Как больно, когда города нас хотят разорвать». Им это почти удалось, но города разные, а небо, небо-то одно, и оно объединяет все города одним морозным осенним дыханием. Илья стоит перед распахнутым окном, видит, как изо рта вырывается облачко, и представляет, что это его душа, которая прежде него летит в Москву, к Лене. Он так долго мечтал у окна, что его продуло и он простыл прямо перед самолетом в середине ноября.

Вопреки представлениям о дне, когда он покинет родной город навсегда, Илья не осознавал свои действия, не любовался собой со стороны, будто снимается в клипе. Он даже музыку не мог слушать от тревоги и в такси до аэропорта, который представлял собой одноэтажный барак, ехал в полной тишине. С городом он давно попрощался мысленно, и в окно смотреть не хотелось. Все, что Илья мог подумать напоследок о своем городе – что он потонул в липкой, грязной снежной каше и стал невыносимо мерзким. Хотелось поскорее его покинуть в надежде, что в Москве будет посуше.

Только маску не забудь, предупредил Никита: штрафуют жестко. «И я знаю, что ты не хочешь, но необходимо „ширнуться шмурдяком“, как ты это называешь, и везде показывать фИ-код, иначе тебя никуда тут не пустят». Они договорились, что Никита встретит его в Шереметьеве. Жить Илья в первое время будет у него, в Кузьминках, платить надо только за интернет и коммуналку. Потом он немного изучит город и будет подыскивать доступный вариант ипотеки. У Ильи были кое-какие сбережения для первоначального взноса: как ни пеняла на него мать, что он все транжирит на шмотки, оказалось, не все. На новость о его скором переезде она среагировала со скепсисом, но хотя бы без скандала. Впрочем, она в принципе уже давно не устраивала скандалов, и лишь по старой, детской памяти Илья все еще ждал, что она будет вопить нечеловечьим голосом и колошматить посуду.

«Кому ты там всрался в этой Москве? Прямо-таки Никита позвал? У Никиты живи аккуратно, он парень чистоплотный, не будет терпеть, если станешь борзеть и засираться, как дома. Ипотеку не бери, это ярмо на двадцать лет. А если ты раком заболеешь, как ее будешь выплачивать? Не накопил на квартиру в Москве – сиди на родине, работа есть, жилье есть, все есть, чего тебе еще надо. Ну, дело твое, конечно, мать никогда не была для тебя авторитетом».

Что правда, то правда.

Оказавшись в Москве, Илья первым делом выяснил, что возле метро «Аэропорт» никакого аэропорта нет. Никита рассказал, что район, в котором живет Лена, называется в честь советского Центрального аэродрома имени Фрунзе, на месте которого сейчас построили огромный ТЦ «Авиапарк». А возле действующих аэропортов – их насчиталось не три, как думал Илья, а пять, включая бизнес-аэропорт Остафьево, – метро не было. Никита сказал, что к 2023 году построят станцию метро «Аэропорт Внуково», и это будет первая и единственная возможность добраться до аэропорта на метро.

– Я все на твою куртку засматриваюсь, – сказал Илья. – Классная, где купил? Теплая?

– Ага! Нравится, да? Знал, что ты заценишь. В ЦУМе, прикинь.

– А-хе-реть. Там же цены просто трындец. Даже спрашивать не буду сколько. Я двадцатку максимум готов отдать за куртку. Лучше буду на доставку каждый день тратиться, чем такие дорогие шмотки покупать. Хорошие вещи за недорого и в секонде нарыть можно, если знать, где рыть. А ты птица, конечно. Успешный успех, все дела.

Никита хмыкнул. Было видно, что одобрение Ильи ему приятно. Хотя, наверное, Никита уже давно не нуждается в чьем-либо одобрении. Илье же оно жизненно необходимо. Он хотел компенсировать внешнюю непривлекательность вещами, заморачивался насчет шмоток, знал адреса винтажных секонд-хендов, где покупал куртки