Безлюдный синий сектор вездеход пересек меньше, чем за десять минут, и влетел в тамбурный проезд по-прежнему не останавливаясь. И только оказавшись в белом секторе Витек, сидевший за рулем, сбросил скорость и остановился возле одинокой фигуры на обочине дороги.

– Все, выходим. – скомандовал водитель. – Мне за следующей командой надо.

Мужчины дружно высыпали на улицу и замерли, удивленно осматриваясь. Наверное, именно таким и должен быть административный район любого города. Широкие улицы, гораздо шире тех проулков, что были и в синем, и в черном секторах. Просторные дома, пусть и из того же вездесущего полимерного бетона, но с аккуратными клумбами и даже небольшими деревьями возле подъездов. Все в этом месте кричало о превосходстве его обитателей перед остальными колонистами. А ведь строилось все это в самом начале существования колонии, когда о внешнем мире представления были весьма и весьма размыты. Денису, привыкшему к простой и незамысловатой жизни социальных низов, было некомфортно среди этой кичливой роскоши. А еще здесь ощутимо пахло гарью.

– Пойдемте быстрее, может быть, успеем. – молодой субтильный мужчина с довольно длинными и сильно растрепанными волосами, одетый в ослепительно-белый костюм, призывно взмахнул рукой, и первым поспешил к месту происшествия.

Группа из десятка рабочих молча двинулась следом. Денис старался больше не вертеть головой, не рассматривать с плохо скрываемой ненавистью архитектуру местных домов и убранство тротуаров. Его не покидала мысль, что лететь шесть тысяч лет на другую планету ради очередной социальной сегрегации и эксплуатации рабочих было нелепостью. Самой большой нелепостью, какую можно представить. Он искренне считал подобный уклад общества самой страшной болезнью человечества, и никак не мог понять, ради чего нужно было распространять эту заразу за пределы старушки Земли.

Несколько перекрестков, и группу невольных спасателей окутали едкие клубы дыма. А прямо перед ними открылся довольно большой завал из пластиковых панелей, поваленных декоративных деревьев, явно выращенных из земных семян судя по зеленому цвету листьев, и комьев земли. Огня почти не было, пластик, который колония вырабатывала для своих нужд, был материалом негорючим. Но даже без пламени зрелище было ужасающим.

– Что тут было? – спросил кто-то из рабочих.

– Это были медицинские корпуса. – длинноволосый на секунду замялся. – Перинатальный и детская соматика. Мы подозреваем, что выживших там нет, но заливать не стали. Вдруг…

– Подожди. – Денис ухватился за услышанные слова. – Что значит детский?

– Давайте расспросы потом. Сейчас нужно разобрать завалы. Скоро вам на помощь приедут еще несколько бригад.

Разбирали завалы почти неделю. За это время успели и рассеяться дым, и остыть пластиковые панели в центре завала, где огню было, за что зацепиться и что сожрать. Ночевали тут же, под открытым небом, не замечая от усталости ни выпадавшей росы, ни опускающейся долгой ночью прохлады. Короткий, часа на четыре, сон, и снова за работу.

Денис дорого бы отдал за то, чтобы не попасть в число этих ребят. Они достали из-под этих завалов почти восемь сотен тел. Детских тел, обожженных и раздавленных весом рухнувшего здания. Взрослых было совсем немного, в основном молодые девушки. Это зрелище оставило в душе мужчины неизгладимый след. И не только в его. Он видел слезы в глазах других участников этой спасательной операции. И слышал одну и ту же фразу, как много детей.

Но даже это впечатление померкло, когда они добрались до центра завала. Вместе с телами детей они находили трупы странных, отвратительного вида существ, очень отдаленно похожих на людей. Небольших, едва ли крупнее средних размеров собаки, и при этом обладавшими непропорционально длинными конечностями, выделявшимися худобой на фоне одутловатого тела грязно-серого цвета. Никаких чувств, кроме омерзения эти существа не вызывали, даже название им никто не захотел давать. Оставили это, не сговариваясь, на откуп умникам. Просто складывали трупы этих тварей отдельно, в самый дальний угол небольшой площади, получившейся после обрушения зданий, и старались не смотреть в сторону получившейся кучи без надобности.