– Да? – пришелец сощурился и, глядя мне прямо в глаза, спросил: – Ты что так и не поняла? Ты его пара, Виталина.

– Я кто? – мне захотелось срочно упасть в обморок, прямо с подоконника. – Шутить изволите, ваше наследное высочество?

– Какие уж тут шутки, – фыркнуло это самое высочество. – Констатация факта.

А вот теперь я выпала в осадок, вернее, мой мозг выпал в осадок и застрял комом в горле. Даже не комом, а звездчатым тетраэдром. Принять такой факт человеческий разум оказался не готов от слова совсем. Меня словно парализовало. Я сидела столбиком и, не моргая, пялилась на улыбающегося во весь рот эмина.

– Но… мы ведь разные, – я попыталась найти хоть какое-то оправдание своему категорическому недоверию. – И ему сто семнадцать лет… марсианских.

– И что? – Айштар не собирался церемониться с моей нервно подрагивающей яйцевидной внутренней частью черепной коробки. – Какое это имеет значение?

– Это невозможно, – прошептала я, начиная осознавать, почему мне так хорошо и легко рядом с Дархаром, словно мы знакомы целую вечность, почему наши соприкосновения даже через акварилл доставляют удовольствие и наполняют энергией, почему он так бережно относится ко мне, почему пригласил на Марс, почему не познакомил со своей парой…

– И даже то, что быть не может, однажды тоже может быть, – с озорной улыбкой сказал пришелец. – Не твои ли слова, человечка? Кстати, мне уже домой пора.

– Постой, – я схватила эмина за руку, все еще находясь в состоянии нестояния, несидения и самого что ни на есть реального шока.

– Последний вопрос? Давай. Только не спрашивай, что тебе теперь делать. Я и так отвечу – жить. А вот как жить и как поступить, это решать только тебе. Ну и твоему марсианину.

– Да, ясно, я поняла, – закивала я, старательно удерживая в голове еще одну не менее важную мысль, которую имел неосторожность озвучить Айштар. – У меня другой вопрос. Ты сказал – любовь нагрянет. С чего ты взял?

– Эминам известно очень многое, Виталина. Нам подвластны видения будущего, иногда мы просто знаем, что будет. Можешь считать мои слова пророчеством.

Пророчеством. Ладно. Любовь станет опорой – это хорошо, будет легче миры спасать.

– Не могу привыкнуть к тому, что не слышу всех твоих умных мыслей, – лицо Айштара озарила сияющая улыбка. – Неужели ты меня отпускаешь и второго вопроса не будет? Ага, я так и думал. В голове царит хаос и беспощадное броуновское движение. Медитация тебе в помощь, человечка. И тренировки каждый день. А мне пора, увидимся завтра. Пока-пока!

– Инициация скоро? – успела спросить, прежде чем эмин исчез в параллельной реальности.

– Всему свое время, – услышала веселый голос мальчишки уже откуда-то из пустоты.

Ну что тут скажешь? Так и есть. Всему свое время.

Вовремя начать – не менее важно, чем вовремя остановиться. Вовремя прийти – так же полезно, как вовремя уйти. Вовремя сказать – так же ценно, как и вовремя промолчать…

Всему свое время.

Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь. Время не стоит на месте, не дремлет. Оно бежит, летит, приходит и уходит, никого не ждет, кого-то лечит, для кого-то творит чудеса. Всем хочется хорошо провести время, но время не проведешь…

Всему свое время. И для любви, наверное, тоже.

Улыбнулась, неожиданно вспомнив фразу: «Любовь хоть светлое создание, но любит темные углы». И почему меня в последнее время все чаще, я бы даже сказала с завидной регулярностью, преследуют не совсем приличные мысли? Взрослею, что ли? Стыдно перед самой собой, черные квадратики.

Так, ладно. С любовью, которая вот-вот нагрянет, разберусь как-нибудь. А вот что мне делать с Дархаром? И с тем, что я – его пара?