– Тебя что – били?

– Я – Марта, – невпопад чуть слышно отозвалась девушка. – Меня кто-то ударил по голове. Оглушил так, что я… как это? Без чувств упала, да. – От страха она начала сбиваться и путать слова. – Я ничего не помню – кто это был, где… Пришла в себя в лесной избушке, переодетая вот в это, – дёрнула манжету рукава. – А тут – ваши люди… Всё, – выдохнула. И прижала руку ко рту, сдерживая рыдания. Она боялась, что если сорвётся и заревёт в голос – тут-то её и побьют, наконец, или отправят в пыточную. А ещё – боялась герцога, который отчего-то молчал, и пока она говорила – всё прощупывал шишку у неё на затылке, не побрезговал проверить.

– Зная тебя хорошо, могу предположить, что ты и сама ударилась о дерево, лишь бы меня запутать, – сообщил он. И Марте стало совсем плохо. Не верит! – Или упала откуда-то – с лошади, например, а теперь выдаёшь ушиб за последствия нападения. Простая крестьянка? Большей глупости ты не могла придумать. С твоими-то изящными ручками…

Он бесцеремонно, как куклу, развернул девушку к себе, перехватив ладонь, затем другую. И умолк, изучая неумело подровненные, кое-где обломанные ноготки, пальчики, хоть и тонкие, но в заусенцах, мелкие шрамы и царапины… и твёрдые мозольки, набитые черенком лопаты. Не барские были у Марты ручки, это точно, хоть её, как хорошую вышивальщицу, работой не мучили, задавали только самое лёгкое.

– Идиоты, – сказал медленно и устало. – Кого я держу? Дали себя провести. Похожее личико, богатое платье… А на руки-то никто взглянуть не удосужился. Ноги покажи, – бросил коротко. Повторил, глянув: – Идиоты. Почему в сабо? В атласном платье – и в деревянных башмаках, ничего глупее не придумали… Почему, спрашиваю?

– Туфли были велики, – чуть слышно ответила Марта. – Слетели.

Ещё когда её поволокли к возку, господская обувь начала сваливаться с Марты при каждом шаге. Капитан рейтаров, однако, не растерялся: зорким оком углядел в кустах того самого пастушка-доносчика, жаждавшего узнать, чем всё дело закончится, дабы растрезвонить затем по всей деревне. Любопытного наградили подзатыльником, а заодно вытряхнули из башмаков, которые, к счастью, пришлись Марте впору.

– Велики? – Его светлость глянул ещё раз на её ноги. Скептически приподнял бровь. Чёрт его знает, в этих колодках не разберёшь… – Ну-ка, разуйся. Однако… Да ты и ростом кажешься чуть меньше Анны...

Заложив большие пальцы за жилет, пристально разглядывая, обошёл несколько раз вокруг девушки.

– Нет, всё-таки не пойму, Анна – не Анна… Марта, говоришь?

Со вздохом вернулся в кресло.

– Ну, давай, раздевайся, Марта.

Ей показалось, что она ослышалась.

– За… зачем?

– Затем. Врёшь ты или нет – навскидку определить затрудняюсь; вызывать каких-то возможных родственников из деревни для официального установления личности – нет времени, поскольку, если ты не моя жена, надо успеть вновь снарядить людей на поиски… Будем проводить опознание скорейшим методом. У Анны на теле есть кое-какие отметины, которые я хорошо помню. По ним и определим. Если ничего не найду – ступай на все четыре стороны; а найду… – Он, прищурившись, сообщил ласково: – На всё моя высочайшая воля. Я здесь и казню, и милую. Поняла?

– По…поняла, – прошептала Марта. Взялась за край лифа – и застыла, краснея.

– Так не тяни, милая. Или мне позвать солдат на помощь? Вот будет для них потеха, ничего не скажешь…Тебе ведь чем больше зрителей, тем лучше?

Похоже, он упорно пытался разглядеть в ней сбежавшую супругу, несмотря на собственные логические доводы. Медлительность жертвы лишь выводила его из себя.

– Ну что ты возишься! – рыкнул он, потеряв терпение, и Марта вновь непроизвольно зажмурилась, что-то прошептав. – Что? Говори громче!