– Вставай, соня! – воскликнула она донельзя радостно.

– Меня пугает, что ты такая весёлая, – хмуро заметила девушка, нехотя покидая кровать. Ну не любила она, когда кто бы то ни было так бесцеремонно вторгался в её комнату, тем более с утра. С утра она вообще мало что любила.

Лаэрту тут же подхватили под руки и, не слушая её слабых протестов, водрузили посреди комнаты. Людмила о чём-то непрерывно весело вещала бодрым голосом, не давая вставить в свой монолог ни полслова. Лаэрта, махнув рукой, безропотно отдалась в руки служанок. Ей помогли принять ванну и смазали ароматными маслами.

Теперь она стояла в не по размеру большом халате перед огромным, в человеческий рост зеркалом и с сомнением наблюдала за одной из служанок, которая стояла с железными щипцами у камина. Чем-то она была похожа на палача, готовящегося к пыткам, поэтому Лаэрта несколько забеспокоилась, когда служанка направилась с этими щипцами к ней.

– Что это вы собираетесь делать? – подозрительно спросила Лаэрта, на всякий случай не подпуская её к себе.

– Как что? – безмерно удивилась та в ответ. – Завить ваши роскошные волосы.

– Вот этим?! – с явным испугом переспросила девушка, отойдя ещё на шаг назад.

– Конечно, – заметила женщина, глядя на неё, как на полоумную. Но всё же добавила: – Вы не переживайте, я знаю своё дело и сделаю вам прекрасную причёску. Такую красоту надо показывать, – закончила она, завистливо глядя на волосы Лаэрты.

– Эта красота, – передразнила её девушка, – потому и осталась красотой, что я никогда не пытала свои волосы раскалённым железом. – Лаэрта запнулась на мгновение и почти шёпотом уже не так уверенно добавила: – Наверное.

– Ладно, ладно – вмешалась Людмила, – оставим всё как есть, твои волосы и так дивно как хороши. Давай лучше посмотрим, подойдёт ли тебе платье.

По её приказу две девушки тут же вышли из комнаты, чтобы спустя пару минут вернуться обратно с чем-то ослепительным, струящимся серебром в руках. Лаэрта терпеливо, без споров приняла то, что её одевают, как ребёнка. Она до сих пор не понимала, что происходит, и тихо радовалась тому, что так легко отстояла свои волосы.

Лаэрта невольно задержала дыхание, когда её наконец повернули к зеркалу. Она сама не могла понять, чему удивилась больше: тому, что, оказывается, может быть такой невероятно красивой, или тому, что, наконец, поняла, из-за чего вся эта кутерьма. Из зеркала на неё смотрела слегка обескураженная девушка с удивительно тонкими аристократическими чертами лица. Дивные пепельно-посеребрённые волосы обрамляли лицо, прекрасно оттеняя большие глаза насыщенного цвета плавленого серебра. Если бы хватило силы воли оторвать взгляд от лица, то можно было бы не в меньшей мере восхититься платьем девушки. Ничего вычурного: простое светло-серое слегка приталенное платье, подол и лиф которого были искусно вышиты тончайшими серебряными нитями и мелкими каменьями, переливающимися от каждого движения, словно бриллианты росы под первыми лучами утреннего солнца. Только одно не давало Лаэрте наслаждаться происходящим – это было свадебное платье.

Долгие разговоры с Людмилой за время её пребывания здесь не прошли даром, и поэтому она знала, как проходит традиционная свадьба: в полдень начинался обед с выступлением приглашённых артистов. Застолье продолжалось весь день, и прерывалось лишь ненадолго. Так в семь было запланировано снятие фаты с невесты. А к 9 вечера, после заката, – непосредственно церемония заключения брака и продолжение застолья, которое не должно было закончиться до полуночи. А значит, у неё ещё было немного времени.