– По дну пойдёт, что ли? – не выдержала Алиедора.

– По дну слишком долго выйдет, – без тени усмешки заметил дхусс. – Нет, скорее уж прицепится к какому‑нибудь кораблю. Не завидую я тогда его команде, если честно.

– Сожрёт? – деловито осведомилась Гончая.

– Н‑не уверен, – замялся Тёрн. – Но кошмары, болезни, постоянный ужас – это точно.

– Перетерпеть можно. – Алиедора осталась равнодушна. – Дальше, дхусс, дальше! Как это чудовище может нам помочь?

Дхусс негромко рассмеялся.

– Мудрые верят в пришествие Рокового Дитя. По разным системам гадания и предсказаний им могут быть и ты, и я, и Мелли. Она – скорее всего. И опять же, если Мудрые попытаются применить к этой несчастной силу – им придётся солоно. Очень солоно.

– Ну вот, наконец‑то хоть что‑то дельное. Значит, Мелли устроит Мудрым заварушку, во время которой мы и скроемся. Что ж, неплохой план, не хуже других.

– Нам не потребуется скрываться, Алиедора, уверяю тебя. Напротив, Мудрые станут на коленях умолять нас помочь им «совладать с чудовищем».

– Она настолько сильна, эта Мелли?

– Очень, Алли.

– Не называй меня так!

– Почему?

– Я не Алли. Я – Гончая. Лучшая из всех.

– Хорошо, – не стал спорить дхусс. – Так вот, о Гончая, лучшая из всех, Мелли сильна невероятно, так же сильна, как набравшая ход лавина в зимних горах. Я видел. Я знаю.

– Значит, Мудрые сами снимут с нас цепи?

– В точку, Алли… о, извини, Гончая.

– И нам ничего не надо делать? – подозрительно осведомилась Алиедора. – Чародеи, они, знаешь ли, такие… ждёшь от них одного, а получаешь… – Она поёжилась, вспомнив трёхглазого Метхли.

– Нет, отчего же. Ты права, чародеи, превысив некий предел силы, начинают мыслить… странно. Если Мудрые не разглядят в Мелли угрозы, если не обратятся к нам с просьбой о помощи, мы… – Он помедлил, словно на что‑то решаясь.

– Мы?..

– Мы просто сбежим. Драться со всем Смарагдом у меня нет никакого желания. Я никому не хочу зла. Даже нашим пленителям.

Слабак, презрительно подумала Алиедора. Вот потому‑то ты и проигрываешь. Вот потому‑то тебя и предадут все, кто только можно, потому что люди идут за силой и только за ней. Больше ни за чем.

А ты? – вдруг спросила она себя. Ты его тоже предашь? Оставишь при первой возможности?

Разумеется, пожала она плечами. Это путь Гончей. Это путь Некрополиса. Ты должна побеждать, а не распускать нюни.

Нет. Всё‑таки нет. Это хорошо для мяса, для таких, как эта провалившаяся Стайни или даже для обычных Гончих. Алиедора – особенная, избранная, единственная – потому и стала таковой, что всегда шла собственным путём.

Ох… Она откинулась, прижимаясь затылком к шершавым доскам.

Ты чего‑то недоговариваешь, дхусс. Сперва наплёл про замки, про какие‑то иные бытийные планы – уж не оттого ли, что не желаешь проливать кровь бывшего наставника? И потом – что Мудрые сами не просто подарят нам свободу, но ещё и упрашивать станут выступить вместе с ними?

Врёшь, прекраснодушный дхусс. Боишься моей силы, тебе страшно, что я разнесу вдребезги твой драгоценный Смарагд. Боишься – и врёшь. Разумеется, во спасение, как и все подобные тебе. Признаться даже самим себе у вас не хватает смелости.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Значит, спасаться нам не нужно, ничего делать не нужно. Просто чуток подождать, пока нас не усадят за праздничный стол.

– Я надеюсь, что это будет именно так.

Угу‑угу. Будет, всенепременно будет.

Но больше ведь он сейчас ничего не скажет, этот шипастый упрямец.

– Сколько, ты думаешь, я продержусь ещё без эликсиров? Ты ведь с этого начинал, правда, дхусс? И как же, по‑твоему, я должна ждать обещанной тобою благости?