Примеров таких апеллятивационных переходов достаточно большое количество, но мы разберём три самых частотных.

Остап Бендер – герой романов И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцатьстульев» и «Золотой теленок» в контексте прецедентного имени и при апеллятивационном переходе собственного имени человека в нарицательное используется в современной публицистической и разговорной речи как стилистический синоним слова «мошенник».

Мюнхгаузен – герой романа «Приключения барона Мюнхгаузена» Рудольфа Эриха Распе и реально существовавший немецкий фрайхерр, ротмистр русской службы и рассказчик Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен. В контексте прецедентного имени и при апеллятивационном переходе собственного имени человека в нарицательное используется в современной публицистической и разговорной речи как стилистический синоним безобидного лгуна, несмотря на то, что сам Мюнхгаузен предпочитал: «получать сведения из первоисточника – лучшее средство для того, чтобы не сделаться жертвой различных обманщиков и хвастунишек» [10].

Плюшкин – герой поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» в контексте прецедентного имени и при апеллятивационном переходе собственного имени человека в нарицательное используется в современной публицистической и разговорной речи как стилистический синоним скряги и скупца.

Подведём итоги первой главы. Споры о возникновении языка ведутся до сих пор, но у нас не вызывает сомнений тот факт, что благодаря языку человечество сделало когнитивный рывок. Теперь уже коммуникация начала происходить ни при помощи звуков-подражаний животным, а соответственно виду Homo Sapiens.

Благодаря именам собственным сапиенсы, применяя воображение, начали создавать не только вымышленный риторический мир, но и начали давать имена богам, духами, названия животным и растениям. Почему для нас этот факт появления языка и воображения так важен не только в контексте данного исследования, но и в эволюционном контексте цивилизационной повестки?

Так как первый абстрактный язык – это не только факт саморефлексии, но и начальная повестка к творчеству не только словесному, театральному, инструментальному и проч.., произошедшая 70 тыс лет назад.

Оним или имя собственное является не только субъективным языковым средством, но и материальной двусторонней сложной языковой единицей, входящей в состав более сложных языковых единиц (словосочетание, предложение, текст).

Примыкающими субфреймами[36] к фрейму онима являются: ономастика, ономатология, ономасиология, ономатика, онимизация и аппелятивизация, а также частный и общий контексты.

Сущность вышеизложенного сводится к нашей дальнейшей реализации лингвокогнитивного[8] анализа выбранной русской и зарубежной литературы не только с прецедентными именами, но и так называемыми «говорящими», моделирование индивидуально-авторской концептосистемы и её концепта.

На примере произведений классической русской литературы: «Ревизор», «Горе от ума», «Недоросль».

В современной лингвистической науке особенную остроту приобретает тема употребления онимов в литературных произведениях и актуализация целостного замысла автора. Внимание привлекает вопрос влияния литературной зависимости онимов на героя произведения, а именно, вопрос влияния фамилии на личность или намеренное влияние автора на героя по средствам антропонимов для иллюстрации тех или иные личностных характеристик героя. Целью данного исследования является анализ русской и зарубежной литературы с целью дать подробную характеристику личным именам и фамилиям в художественных произведениях, дать им оценочную характеристику, описать психологические и эмоциональные портреты.