– Это еще не известно, что на одной планете благо, то на другой может не сработать. По этой причине меня, наверное, и сбросили сюда. Ученые нашей лаборатории видимо вычислили, что здесь есть возможность меня развоплотить.

– Значит, здесь есть кто-то, кто мог бы это сделать? Ваши ученые работают здесь?

– Мне это неведомо. Скорее всего, они рассчитывают на жестокость ваших людей. Прости, но я прочел в твоей памяти ужасные события. Такие жестокие убийства.

– А это, наверное, вчерашний фильм. Я не люблю такие фильмы, а новый друг моей сестры просто обожает. Это все неправда, это выдумка, обычный боевик. Не знаю, зачем смотрела эту дрянь. Мне было скучно в тот вечер, нечем было заняться. Вот и смотрела. Думала, что ерунда, а выходит, в памяти засело.

– Да, засело, – вздохнул Дракоша, – причем под плотным кодом: «страх, страх, страх». Ты долго не сможешь такое забыть, и постоянно будешь ориентироваться на увиденные ужасы. Я знаю эти системы кодировки. Ведь меня готовили быть врачом, а значит, и психологом, одно с другим неразделимо. Психологические кодировки создают блоки. Которые плотинами перекрывают энергетику, обесточивают органы, и системы, чем вызывают физические заболевания. Болезни эти, в свою очередь, негативно отражаются на психике, порождая новые кодировки, начиная новый виток. Поэтому, важно найти базовую кодировку.

– И убрать ее? – спросила Марго.

– Нет, сразу убрать нельзя, как плохой камень из фундамента. Здание может рухнуть. Надо сначала укрепить стены, и только тогда убрать плохой камень, заменив его на крепкий, надежный.

– Здорово. И нам нужно себе создать тыл: крепкий и надежный. Сейчас настроим на солнце аккумуляторы, зарядим батареи переговорных устройств, нам много надо будет говорить. Подзарядим так же батареи для двигателей. Горючего, правда, в самолете достаточно, но и это нам не помешает. – С этими словами Марго раскрыла еще одну программную панель. Она ввела параметры, и в хвостовой части что-то легонько щелкнуло и зашуршало, от чего в салоне стало светлее. На навигационном экране пробежала красная строка.

– Порядок, – довольно улыбнулась Марго, – за год не забыла, что тут надо делать.

Затем она оглянулась и внимательно посмотрела на совершённые преобразования и, в чем-то усомнившись, встала и прошла по самолету, подойдя к солнечным панелям.

– Что-то не совсем раскрылась левая панель. Видишь, так называемое, крыло корпуса зависло над ней, тень отбрасывает.

Марго взглянула, в образовавшийся над батареей проем, и попыталась покачать зависшее крыло. Оно не двигалось. Тогда она ухватилась за край и с усилием нажала на него. В следующее мгновение крыло с мягким щелчком выпрямилось и Марго, держась за крыло руками, с криками ужаса вылетела из самолета в проем, и зависла над хвостовой частью самолета, болтаясь на одной руке. Гоша тут же кинулся к Марго и своими длинными руками аккуратно снял перепуганную летчицу с, вставшей на место, панели.

– Спасибо, Гошенька, – проговорила Марго, потирая ноющую руку, – что бы я без тебя делала. Представляю, если бы я одна угнала самолет и зависла тут.

– Давай, посмотрю руку, – вместо ответа проговорил Гоша, – о, ты сильно потянула связки плечевого сустава. Есть даже разрывы. Я сейчас все исправлю. Потерпи, будет не больно, но горячо. Когда будет невмоготу терпеть, скажи. Я остановлюсь на время.

Но боли не было, небольшое обжигающее напряжение, такое, когда идешь по раскаленному песку босиком, скоро исчезло. Гоша быстро закончил лечение. В плече еще некоторое время чувствовалось приятное тепло.

– Ты молодец, терпеливая девочка, – сказал Гоша, мягко касаясь своими змеиными головами поврежденной руки, и осматривая другую руку, шею и спину.