– Вы хотите отменить обезболивающие и антидепрессанты, диету – все то, что делает мою жизнь хотя бы сносной. Вы собираетесь превратить мою жизнь в ад на несколько лет, чтобы потом мне стало немного лучше? Это негуманно…

– А я не гуманист. Впереди у тебя очень долгая жизнь, и мы можем сделать ее лучше. Потом, когда кризис пройдет, мы поставим тебе электростимулятор, а там еще что-нибудь изобретут. Наука не стоит на месте.

– Мой отец никогда на это не согласится.

Демиан прикладывал все усилия, чтобы казаться спокойным и невозмутимым. Он сделал глубокий вдох и снова сел на койку, отворачиваясь к окну.

– Он уже согласился.

– Значит, вы ждете моего согласия? Что ж, вы его не получите. Я не стану подопытным кроликом ради удовлетворения ваших амбиций. Вы только начинаете свою карьеру, ведь так? Хотите добиться успеха за мой счет. Лучше делайте то, что должны. Возьмите анализы и дайте мои лекарства, – Демиан перевел на застывшего Азенкроппа холодный взгляд алых глаз. – Отдельно я буду благодарен, если все это вы сделаете в тишине.

15:49 18.10.2046

ГОСТИНИЦА «HORUS», ДАЛАС, США

Кристоф проснулся в гостиничном номере, измученный и уставший, будто сна и вовсе не было. Последние несколько недель прошли для него будто в вязком, мутном киселе. Его уволили, хорошо, что по соглашению сторон, а не по обвинению в промышленном шпионаже.

– Почему я согласился? – голос Кристофа прозвучал в тишине номера хрипло и глухо. Он чувствовал себя обрюзгшим, жалким и вонючим существом, тщетно блеющим на мироздание. – А как было не уйти? Как можно работать там, где тебя не хотят видеть, где считают потенциальным предателем?

Крис будто спорил сам с собой, пялясь в потолок и представляя себя прокурором и адвокатом одновременно:

– Я мог оправдаться! Мог доказать, что не крал никакие материалы, что встреча с конкурентом – чистая случайность! – Левандовски закашлялся, у него еще с вечера пересохло во рту. Пришлось побороть себя и встать, чтобы дойти до кулера. – А как оправдаться? Они же обвинили меня бездоказательно. Обыск, допросы, опросы свидетелей… Опросы свидетелей… Все теперь думают… Я же ничего им не сделал, я ничего не крал. Как доказать, что ты не крал, когда ты не крал? Как доказать, что ты просто умнее этого недоумка Липпи?

Кристоф наблюдал, как стакан наполняется прохладной чистой водой. На секунду он представил, как берет Липпи за шею и медленно, со вкусом сжимает пальцы.

Поток бессвязных, болезненных мыслей был прерван звонком в гостиничный номер. Этот звук оказался настолько резким и неожиданным, что Левандовски даже вздрогнул. Он несколько секунд рассеянно смотрел на терминал, прежде чем сообразил, что нужно ответить.

– Кристоф! – на экране появилось тусклое изображение отца, Арчибальда Левандовски. – Ты вообще в своем уме? Что ты делаешь, мальчик?

Кристоф всячески избегал разговора с родителями об увольнении. Три поколения его семьи работали в DAindustries, и сейчас он ощущал себя темным пятном, которое позорно расплылось на семейном древе. Он боялся слез матери, молчания отца, всеобщего невысказанного сочувствия, неловких попыток утешить. Громкий, переходящий на крик голос отца будто пробудил его ото сна. Иллюзорный мир будущего, нарисованный в мельчайших деталях его воображением, рухнул.

– Папа… Не кричи, у меня голова… Тут… – Кристоф потер лицо руками и глянул в правый угол экрана, чтобы хотя бы примерно оценить, как он выглядит со стороны. Зрелище заставило его поморщиться: небритый мужик с темными кругами под глазами, грязными волосами, в неопрятной майке и с отпечатком подушки на лице.