Мышкин взял у пострадавшей имя и адрес ее любовника и откланялся. Нужно было обсудить с Пинским новую идею.

* * *

Пинский успел просмотреть картотеку, там бывшего мужа жены машиниста не оказалось. Значит, приводов у него не было. Сыщик переговорил с околоточным и дворником. Те семью эту помнили очень смутно. Жили они тихо, таких не запоминают. Потом куда-то перебрались, в их квартире поселились другие люди.

Пинский решил довести дело до конца и съездил на почту, где служил искомый муж. Там его вспомнили. Сказали, что был он тихим и прилежным служакой, потом жена ушла, и стал он увлекаться всякими изобретениями. Говорил вроде, что затвор какой-то особенно хороший изобрел. Чем он хорош – на почте не помнили. Еще о какой-то смоляной ленте говорил, тоже изобрел. Для чего – непонятно.

– А потом он сказал, что хочет начать свое дело и уволился с работы, лет пять тому или даже больше. Нового адреса его узнать не удалось, – развел руками сыщик. – Но ничего удивительного в этом как раз нет. Времени много прошло, люди переезжают, такое не редкость.

– А у меня есть мысль…

Мышкин рассказал о наличии у одной из женщин любовника, о том, что еще одна в грехе живет, и предположил, что и у других могут быть.

– Надо еще раз всех опросить. Есть ли любовник, если есть, то кто, знал ли муж, – бодро закончил лекарь.

– Думаете, Данила Григорьевич, они признаются? – с сомнением хмыкнул сыщик.

Данила пожал плечами.

– Вы попытайтесь, но на многое не рассчитывайте, – сыщик задумался. – Так-то все сходится. И возраст подходящий, и миловидность, и мужья им мало времени уделяют… Ума только не приложу, как китаянка это делает? Неужели не боится прямо дома?

– Не думаю, что дома. Там слуги вокруг. Муж, если узнает, может ее шелковым шнурком задушить, или домой к родителям с позором вернуть. Хотя может и не вернуть, это как он решит.

Решили, что Мышкину надо еще раз проехаться по жертвам, задать им вопросы о любовниках.

* * *

Перед продолжением допросов Мышкин съездил к себе домой, там плотно и вкусно пообедал.

«Определенно, присудить Феклу к каторге на моей кухне – замечательная мысль!» – радовался лекарь.

Девушка готовила без особых изысков, но пища была свежей, здоровой и приготовленной со старанием. Особенно расстегаи удались – тесто мягкое, пышное, чуть сладкое, начинка рыбная сочная, пряная, с корочкой сверху. К ухе Данила умял целых четыре штуки.

И на саму Феклу приятно посмотреть. Вся такая ладная, ловкая, улыбается.

«Хорошо!» – отвалился от стола довольный лекарь.

* * *

Самой перспективной для допроса казалась жена приказчика, пристрастившаяся к настойке опия. Во-первых, была надежда, что теперь она немного придет в себя, и с ней можно будет осмысленно поговорить. Во-вторых, ей будет сложно врать и изворачиваться, если она попытается что-то скрыть.

Женщину удалось застать дома одну. Она выглядела нервной, но не сонной, что для разговора было неплохим вариантом.

После расшаркиваний Мышкин перешел к сути:

– Я никому не скажу о содержании нашего разговора. Мне очень важно, чтобы вы ответили правду.

Дал время осознать важность момента и продолжил:

– Изменяли ли вы мужу?

Женщина задергалась, занервничала. После уговоров призналась:

– Да, есть у меня любовник. Муж мой в делах не слишком удачлив. А он…с ним мне спокойно. Хочется ведь иногда и в ресторан сходить, и в театр. И подарки его приятны. Не столько сами подарки, сколько возможность узнать, какая может быть жизнь, в которой не нужно экономить и бояться.

– Уйти к нему думали?

– Женат он, не станет он ради меня свою семью рушить.

– Любите его?