Запели арбалеты, и еще десяток стрел полетело вдогонку первой. Однако холоднокровка не сошла с места. Болты хоть и попали в нее, вреда опять не причинили: один даже чиркнул ее по лицу, оставив лишь царапинку на фарфоровой щеке. После залпа вампирша скорбно оглядела дыры в своем наряде. Выдернула еще стрелу и бросила ее в грязь.

– Мне нравилось это платье…

– Oui, – пробормотал я. – Она точно из Воссов.

– Смоленые! – приказал капитан. – На изготовку!

Ополченцы перезарядили оружие, только на этот раз наконечники их стрел были обмотаны просмоленной ветошью. Стрелки собрались у бочек с огнем, готовые запалить их.

Тут холоднокровка замерла. Под залпом стрел она, может, и выстояла, но если и есть то, чего боятся все мертвяки, так это огонь. При виде ее нерешительности на стенах слегка оживились.

Однако тут открылась дверца экипажа.

Пассажир вышел под дождь со снегом, ступив в грязь и аккуратно притворив за собой дверцу. Сквозь потоки воды я разглядел его наряд аристократа: черный кафтан, шелковая сорочка и прекрасная сабля у пояса. С плеча свисала длинная бретерская накидка из пушистой волчьей шкуры, подбитая красным атласом. Напомаженные черные волосы были убраны назад, открывая бледный лоб с вдовьим пиком. Этот вампир был прекрасен, как полная падших ангелов постель, однако кромка плаща была в красных брызгах, а глаза напоминали две раны от ножа. Подойдя к спутнице, он взял ее за ручку, а я весь, от макушки до пяток, задрожал от чистейшего гнева.

– Вот это старожил, – тихо произнес я.

– Знаешь его? – спросил капитан.

Я кивнул, не веря собственной удаче:

– Велленский Зверь.

На стенах зашептались, а дю Лак побледнел, как кости младенца.

– Меня зовут Дантон Восс, – назвался вампир. – Сын Фабьена и принц вечности.

Холоднокровка расправил пышные манжеты рукавов, убрал со лба выбившуюся прядку. Порченые девчонки, тянувшие карету, застыли неподвижно, храня мертвенное молчание. Теперь-то я знал, что они – его выводок, покорный его бессмертной воле. Мелкая вампирша, скорее всего, тоже была обращена им, но успела восстать до начала распада. Взгляд чудовища остановился на дю Лаке, и его губы изогнулись в улыбке при виде колеса на тонкой серебряной цепочке, свисавшей с шеи епископа.

– Приведите его ко мне, ваша милость. Иначе я войду и заберу его сам.

В голосе вампира ощущалась власть. Он был холоден, как могила, и непостижим, как вечность. Ополченцы неловко воззрились на меня. Вдоль укреплений на колья были насажены мертвяки, а значит, эти люди и прежде сражались с нечистью, однако я понял, что прежде им не попадался враг вроде этого, к тому же никто не станет погибать ради меня.

– По-вашему, он это серьезно? – спросил епископ.

– Думаю, да.

Капитан оглядел парней и стариков у себя под началом: все дрожали. Посасывая мундштук трубки, он выпустил клуб сизого дыма.

– Тогда нам каюк.

– Я смотрел вниз на холоднокровок и гадал, правда ли это мой последний день или же это день, когда все началось. Я проверил бандольер: фиалы, запасы черного игниса и серебряного щелока, святой воды. Затем кивнул на облачко дыма, выпущенное дородным капитаном.

– Огниво одолжите?

Спускаясь по ступеням, я высек искру и закурил трубку. Наполнил легкие дымом из мертвых, и к тому времени, как мои сапоги коснулись грязи, в жилах громыхал кровогимн: жажда забылась, похмелье развеялось; пульс бил барабаном в первобытном яростном ритме, гоня за ограду и не давая думать ни о чем, лишь о твари, что ждала меня там. Я спрятал трубку, зашнуровал воротник под нос и кивнул привратнику.

Ворота со скрипом отворились. Я вышел за пределы укрытия, дарованного стенами Гахэха, и ветер подхватил полы моего пальто. Когда створы позади меня снова захлопнулись, я опустил голову.