– Это наш пассажир?

– Конечно, хакиф, это пассажир, – язвительно вставила Джуно.

В ее голосе чувствовалось почти такое же отвращение к этому существу, какое испытывал я, но еще и с оттенком усталости.

Гомункул Салтус покосился на меня, заплетая свою косу, словно жуткая пародия на маленькую девочку:

– Ты не говорила, что он такой же, как я.

Я вздрогнул, едва не подпрыгнув от неожиданности.

– Что ты хотел этим сказать?

С большим трудом мне удалось разжать кулаки. Между нами было не больше общего, чем если бы маленький монстр оказался сьельсином. Гомункулы не были людьми, настоящими людьми. Они представляли собой лазейку в технологических запретах Капеллы – и, как всегда в подобных случаях, людская алчность и жестокость хлынули в это отверстие, как вино. Гомункулов создавали для таких работ, которые обычному человеку, даже припланеченному серву, показались бы унизительными. Но чтобы один из них сравнил себя со мной…

– Мы оба гомункулы. Оба родились в инкубаторе, – с сияющим видом сказал он и протянул мне руку точно так же, как до этого сделала Джуно.

Но я не взял ее, даже не понял смысла этого жеста. Рефлексы аристократа заставили броситься вперед.

– Я не гомункул! – крикнул я, не сумев сдержать отвращения в голосе.

– Уймись, Салт! – вмешался Деметри. – Не нужно дерзить. Этот парень платит лучше, чем ты.

– И пахнет тоже лучше, – добавила Джуно, расплывшись в улыбке.

«Эуринасир» вдруг завыл, его двигатели переключились с низкого хриплого рычания на высокий равномерный звук, словно глубокая вода текла по венам этого мира.

– Лучше устройся поудобнее, Салт, – сказала с усмешкой женщина, скрестив руки на груди.

Гомункул что-то проворчал, а Джуно повела меня за своим ярко разодетым супругом до конца коридора, затем вниз по короткой лестнице в стеклянный купол, который я видел снаружи. Капитанский мостик – а это, конечно же, был именно он – был построен в виде вытянутого вперед стального пальца, и выступающий над ним стеклянный пузырь позволял одинаково хорошо видеть и серебристое небо, и море. Салтус снова спрятался в люке, а перед панелью управления в слишком маленьком для него кресле сидел крупный, широкоплечий мужчина с кожей и волосами такого же черного цвета, как на знаменах моей семьи. В тот момент, когда я вошел, корабль преодолевал одну из редких морских волн, и меня сначала отбросило к овальной входной двери, а затем к панели с тихо мигающими приборами.

– Вы задержались. – Глубокий рокочущий голос мужчины перекрыл грохот музыки, что рвалась из его управляющей консоли. – Мы почти набрали скорость.

Деметри занял кресло рядом с ним и пристегнулся ремнями, а его крупный напарник тем временем повернул ряд красных переключателей у себя над головой, двигаясь слева направо.

– Никаких трудностей с транспортным контролем?

– В этом жалком захолустье? – фыркнул штурман. – Не слыхал о таком.

Он с усмешкой обернулся к Деметри:

– Но я все же отрубил связь. Тошнит от их болтовни.

На мгновение он замолчал и включил серию голубовато-белых голограмм, повисших в воздухе. С легкостью, дающейся долгой практикой, он покрутил пальцами под светящейся масштабной сеткой и заговорил, обращаясь к пустому месту прямо перед собой, а корабельная система связи унесла его голос к гомункулу и тем, другим, мимо которых мы прошли.

– Если вы еще не пристегнулись, болваны, то сейчас самое время.

Корабль качнуло опять, и он прыгал на волнах добрых две секунды. Я повалился боком в низкое аварийное кресло. Джуно попыталась удержать меня – каким-то образом сама она умудрилась остаться на ногах. Кресло оказалось достаточно ровным и длинным, чтобы я мог развернуться в нем и пристегнуть ремни.