Сколько недовольства в голосе! Даже император Тигверд не позволял себе разговаривать с ней в подобном тоне. А этот… Некто полковник Лукьяненко… Уже начинал раздражать.

– Мы в империи?

– Нет. – Голос правящей герцогини был сух и спокоен.

– Зачем было вообще куда-то переноситься? Голова болит… – Последние слова полковник произнес устало. Почти жалобно. Как будто сдался, потому что вдруг раз – и кончились силы. А вместе с ними и злость.

– Магия чкори здесь сильнее. Вас надо научить. Быстро. Хотя бы элементарным вещам.

– Ненавижу магию, – прошептал полковник в надежде, что его не услышат.

Герцогиня вздохнула. Когда к ней обратился Фредерик Тигверд с просьбой помочь в поисках девочки-чкори, Дарина Рэймская никак не предполагала, что ей придется нянчиться с мало вменяемым господином, который, к тому же, «ненавидел магию»… Может, его дочь просто сбежала – пусть даже и с нэйро? Но тут герцогиня вспомнила. Вспомнила силу и безжалостность, с которой похититель обрушился на Ричарда. На сильнейшего мага, имперского палача. Неужели девочка связалась с этим типом добровольно?

Они шли вниз по песчаной дороге, к лесу. Мимо холмов, покрытых мелким багровым мхом.

«Будто пролили кровь», – подумал Лукьяненко, с удовольствием вдыхая ароматный свежий воздух. Женщина что-то пробормотала над его головой, едва коснувшись седеющих висков, и боль ушла. Чувствовал он себя намного лучше, надо признать. Над ними летела все та же птица, вот только вместо перьев – золотой песок.

Они пришли на поляну. Женщина села на траву, жестом приглашая его присоединиться. Огромная песчаная змея свернулась тут же. Вот ведь… чертовщина! Чертовщина и есть…

Что она задумала? Не на пикник же они сюда притащились…

– Расскажите мне о дочери.

Герцогиня Рэймская разложила вокруг себя вещи Таи, которые отобрала в ее комнате. Миро тяжело опустился рядом. Сердце сжалось… Где же ты, девочка?

– Это ее любимая игрушка. Кот облезлый. Она до сих пор, когда нервничает, прижимает его к себе.

– Не кот. Манул. Видите – пятнышки на макушке. Лапы толстые.

– Какая разница. Дикий. Домашний. Городской. Из каменистых степей Азии. Все равно кот.

– Для Таи это было важно. Она писала стихи. Вы знали?

– Стихи? Да все девушки в этом возрасте пишут стихи! Стихи, мальчики… Но только не она. Она… Вот это, – Миро взял в руки золотую медаль, покачал перед носом у герцогини, – для нее было гораздо важнее.

Он вздохнул. Потянулся за шпагой:

– Это ее шпага. Спать не ляжет, пока не надраит всю эту их амуницию. Форму, маску. Только на это деньги и просила. Нет чтоб на платья какие-нибудь там, косметику… Нет. Папа, мне нужна шпага. Папа, маска порвалась. Папа, я из обуви спортивной выросла. Папа, перчатки нужны еще одни, у нас соревнование скоро… Знаете… Это, пожалуй, все наше с ней общение и было. Нет, не всегда, конечно, но… Последнее время…

– А это? – Дарина осторожно, будто хрустальную вазу, подняла со дна саквояжа пояс. Точно такой же был и на герцогине.

– Странно… Я считал, что его выкинул. Много лет назад.

– Зачем? Это же… Это принадлежало вашей жене? Пояс – сила колдуньи нашего племени! Если бы мама Таи была жива, она подарила бы дочери такой же. В двенадцать лет. Скажите, а волосы вы…

– Хватит! – Миро вскочил, попытался вырвать пояс из рук чкори, но та оказалась проворнее. «Неплохая реакция», – мелькнуло в голове.

– Не трогайте!

– Ненавижу! Ненавижу весь этот хлам! Я сжег! Сжег все! Травы, книги на непонятном тарабарском языке, вещи! Шкатулку с драгоценностями отдал тетке, и вот это! Это тоже надо было сжечь! Где? Где вы это нашли? Откуда взяли?!