Погромыхивали смехом борцы, разминаясь с друзьями на сухой траве. День выдался погожий, и спины людей, собравшихся чествовать нового хана, приятно припекало солнышко.

Вместе с еще девятью лучниками тумена – безусловно, лучшими – Хасар стоял, ожидая своей очереди. Обрести необходимый покой было непросто, и он делал длинные, мерные вдохи, взвешивая в руке каждую из четырех выданных ему стрел. Казалось бы, все они одинаковы, изделия лучшего стрелодела, специально выбранного среди племен. Но все равно первые три предложенные стрелы Хасар отверг. Понятное дело: нервы и недосып усложняли и без того непростой день, постоянно давая о себе знать. Вот и в пот бросает, а тело ноет и болит. Единственное, пусть и малое утешение – это то, что остальным лучникам нынче тоже не до сна. Хотя молодым, похоже, все нипочем: стоят вон, радостно скалятся, да еще, небось, злорадствуют, видя землистую бледность на лицах тех, кто постарше. Для молодежи это день больших возможностей. Те, кому повезет, могут рассчитывать на признание, а также на награды Темугэ – кружки из золота, серебра и бронзы, на каждом из которых символ Угэдэя. Машинально отвлекшись, Хасар прикинул, как поступил бы Чагатай, выгори у него задумка с переворотом. Увесистые кружки, похожие на монеты далекой Европы, несомненно, были бы втихую изъяты и «утеряны». Хасар встряхнул головой. Не такой он, Чагатай, чтобы выбрасывать полезные вещи, так что благородным металлам наверняка нашел бы применение. Таких «важных мелочей» чингизид не чурается. По крайней мере, в этом он весь в отца.

Празднество продлится три дня, хотя ханом Угэдэй станет уже на закате первого. Темугэ – Хасар видел – совсем замотался, стараясь обставить состязания так, чтобы все, кто способен в них участвовать, смогли попытать свои силы и удачу. Он еще жаловался Хасару на сложности – что-то насчет лучников, участвующих также в скачках, и бегунов, участвующих в борьбе. Хасар выслушивать все эти нудные подробности не стал и попросту отмахнулся. Понятное дело: кому-то надо отвечать и за игрища, хотя с занятиями воина это как-то не вяжется. Ну а его книгочею-братцу, который и лук толком держать не умеет, оно как раз к лицу.

– Тумен Медвежья Шкура, на рубеж, – скомандовал судья.

Хасар встряхнулся и переключился мыслями на соревнование. Разумеется, одним из самых искусных лучников являлся Джэбэ. Его имя означало «стрела», и было дано ему, когда он выстрелом сшиб с копыт лошадь самого Чингисхана. Поговаривали, что его люди выйдут в заключительный этап первенства. Джэбэ, кстати, после треволнений ночи особо и не страдал – во всяком случае, внешне, хотя еще и успел сразиться за спасение Угэдэя. Хасара кольнула зависть, напомнив о временах, когда он сам мог скакать всю ночь напролет, а назавтра еще и сражаться без сна, отдыха и пищи, не считая нескольких глотков тарасуна, крови и молока. А впрочем, стоит отметить, что те свои славные деньки он прожил не впустую. Вместе с Тэмуджином они покоряли народы, поставили на колени цзиньского императора. То был самый возвышенный момент в его, Хасара, жизни, что, однако, не мешало ему сейчас желать для себя хотя бы еще нескольких лет беспечного молодого здоровья – безболезненного похрустывания в бедре, плохо гнущегося колена или мелких жестких комочков под правым плечом, где годы назад застрял кончик вражьего копья. Сейчас Хасар рассеянно потирал это место, в то время как десятка Джэбэ выстроилась вдоль черты в сотне шагов от стены стрельбища. На таком расстоянии мишени казались крохотными – попадет разве что опытный мэргэн